сама знаешь. И грузди будут. Подсохнет в лесу, посмотрим. В сентябре эти дожди и вовсе ни к чему. До середины октября, до Покрова надо охотничью разведку произвести, запастись продуктами, подготовиться к промысловому сезону.
После Покрова Пресвятой Богородицы промысловики уходили в тайгу. На промысле вставали в пять-шесть утра. Готовили себе кашу, собакам заваривали муку. Утром собак кормили лишь в сильные морозы, иначе собака, не кормленная, ложилась на снег и не шла за зверем. На день охотник брал с собой «подорожник» – кусок хлеба с маслом или салом и литровый медный котелок. К зимовью возвращались в шестом часу вечера. На улице перед зимовьём на таганке сразу же варили чай и еду собакам. Сами же начинали обдирать добытую белку. Позже готовили себе ужин и кормили собак. Собакам отдавали беличьи ободранные тушки. Ужинали плотно. Ужин состоял из солёной рыбы, мясной похлёбки с крупой или «сухарницы» – обваренных крутым кипятком сухарей с добавлением масла. Заваривая чай, добавляли берёзовую чагу и смородиновый лист. Если днём охотник продрог или промочился в холодной воде, то вечером перед едой выпивал деревянную ложку водки, спирта или самогона с целью профилактики простуды.
Продолжительность промыслового сезона во многом зависела от капризов погоды. Если выпадал глубокий снег и ударяли морозы, то заканчивался в середине ноября. При благоприятной погоде промысел продолжался до первых чисел декабря. В «урожайный» год охотник добывал от 150 до 300 штук белок, в плохие годы 50—100 штук. Кроме того, удавалось добыть 2—3 соболей, 5—6 лис, одного сохатого или несколько коз кабарожек. К середине декабря заканчивалось белковьё. Второй большой период охоты захватывал конец зимы и первую половину весны. Короче говоря, по снежному насту отправлялись промысловики промышлять крупного зверя – сохатых, то есть лосей, изюбрей, то есть благородных оленей. В горно-таёжной зоне вели промысел кабарги, от которой наряду с мясом и шкурой получали ценную мускусную струю…
Матвея Прокопьича одолевали мысли о предстоящем охотничьем сезоне. Огорчало лишь, что у всех изымут ружья. Капканы и плашки, петли и кулёмки можно использовать, но огнестрелы – будь добр – сдай в отделение милиции. И ничего не поделаешь – военное время.
– Несладко теперь будет селянам, – заметил Матвей Прокопьич. – Колхоз никто не отменял. Вся тяжесть легла на стариков да молодёжь. Втянулась помаленьку-то в работу?
– А куда денешься? – вздохнула Валентина. – Животинка есть-пить просит. Как же без ухода?
– Хорошо, что смогли убрать урожай. Видишь, как немец-то подгадал, ударил под самый дых в самую страду. До июля ещё как бы ничего было, но после…
– Ребят молодых почти всех мобилизовали, а в райцентре, говорят, один выпускной класс целиком добровольцами ушли. У бабки Миронихи племянник теперь воюет.
– Многие парни и пожениться-то не успели. Не знаю, к лучшему это или нет, – размышлял Матвей Прокопьич.
– К худшему,