четвертая. Сперва появляется Гордей, ведущий вторую часть своей дружины, отступающей развернутым строем.
Их преследуют в огромной массе татары (они и русичи без коней). Так, что на каждого дружинника приходится по десять врагов. Отчаянная рубка. Вблизи видны искаженные яростью лица бойцов.
Эти «волны» также минуют дуб с воронами.
Санко впереди своей сотни, перед ним множество степняков: «А и неплохой день для вороньего пира, – говорит он следующим за ним воинам, – згей, черноперые, сей миг я вам стол накрою!»
Он матерым волком мечется туда-сюда, оставляя разрубленного почти пополам справа, и проткнутого насквозь слева. Еще один (слева) не успевает отскочить, как прочие татары и, споткнувшись, падает. Русский витязь одной рукой (в другой щит) поднимает меч над головой, единым движением кисти разворачивает его на 180 градусов острием вниз и пригвождает упавшего врага к земле, припав на одно колено. Он поднимает голову, спокойно и грозно поднимается.
От отпрянувшей, оробевшей кучи степняков отделяется обезумевший мститель с перекошенным лицом (брат только что убитого) и яростно визжа, кидается на кровника, замахивается и рубит саблей сверху. Санко отбивает удар мечом и, шагнув вперед, бьет татарина щитом и добивает, оглушенного, мечом. Сотник спокойно отклоняется от пущенной в него стрелы, поворачивает голову влево и зычно кричит:
– Эге-гей, Заварза, друже, наддай!
– Даю, друже, даю! – кричит тот, размахивая мечом, гоня перед собой целую ватагу степняков. Следом за ним ступает строй дружинников.
Санко поворачивает голову вправо:
– Эге-гей, Весяк, старинушка, ну-тка наддай тоже!
– Даю, даю, Жало! – отзывается громким басом седобородый, плечистый гридень и тут же сносит голову с плеч врагу.
Сотник наступает, презрительная усмешка кривит его губы. Перед ним, вопя и размахивая саблями, пятятся татары большой кучей, ровно шавки перед матерым волком. Ни один не смеет приблизиться, помня печальную участь своих покойных предшественников. Санко прикрывается от двух вражеских стрел, с противным звоном, клюнувшим его щит, и, оглянувшись, набрав побольше воздуха в легкие, кричит:
– Держись, воевода! Держись, Башка! – в ответ издалека доносится:
– Наддай, Жало, мы-то что? Мы следом! – Гордей крутит над головой огромную двуручную секиру. Меч мелковат для него в пешем бою. Даже двуручный, не то…, не по сердцу такое оружие воеводе, разве что для боя конного он этот меч использует. Вятская секира тоже мелковата, не говоря уже про малютку игрушечку-чекан. Одно время богатырь сражался окованной железом, тяжелой дубиной, пока однажды в стычке с наемниками норманами не разжился огромной секирой с двумя широкими лезвиями-рубилами на длинной удобной ручке. Ее-то он и держит теперь в обеих руках.
Страшное оружие с невероятной быстротой чертит в воздухе свистящую дугу, заставляя отступить на шаг пятерых, наседающих на него врагов.