огоньки, я записала жуткую статистику за день. Сегодня количество звонков на 911 снова превысило показатели 11 сентября. Система не справлялась. Число заболевших в мире перевалило за миллион. Новости из Италии приводили в ужас: врачам приходилось выбирать, кто из пациентов умрет от удушья. Похоже, итальянцы решали не в пользу тех, кому за восемьдесят, поскольку аппаратов искусственной вентиляции легких на всех не хватало. Говорят, через три недели у нас будет то же самое. Куомо приказал Национальной гвардии забрать аппараты ИВЛ и средства индивидуальной защиты из больниц и клиник, расположенных в частях штата с меньшим числом заражений, и раздать их городским больницам.
Я прочитала жуткое предсказание от Центра по контролю и профилактике заболеваний: в одних лишь Соединенных Штатах до окончания пандемии могут умереть до пятидесяти тысяч человек. Вдумайтесь только: пятьдесят тысяч погибших! В штате Нью-Йорк уже насчитывается 102 863 случая заболевания и почти 3000 смертей. Сегодня пятница, но дни недели уже стали сливаться воедино. Я постоянно названиваю отцу – безрезультатно. Я вымоталась, и меня тошнит от ярости.
Сегодня вечером жильцов собралось больше, чем обычно. Все старательно пытались расположиться на расстоянии не менее шести футов друг от друга, расставляя кто что мог: кухонные стулья, табуретки, пластиковые ящики, ведра и даже кресло-мешок. Не говоря уж про банкетку Вурли для игры на пианино. Многие так и бросали свои стулья на крыше, невзирая на возможный дождь. Евровидение пошел в противоположном направлении и заменил шезлонг антикварным креслом из резного красного дерева с позолоченными вставками и бархатным сиденьем – в прозрачном пластиковом чехле, как в бабушкиной гостиной в Квинсе. Он разместил свой квазитрон в центре крыши, вынудив всех остальных социально дистанцироваться от него на периферию. Ближе всего к нему, хотя все равно на должном расстоянии, расположилась Кислятина на складном парусиновом стуле. Она соорудила себе подобие маски из лоскута ткани и шнурков, из-под которой голос звучал приглушенно.
Заметив в ее глазах беспокойство, я подумала: «Как там дела у ее дочери Карлотты?»
Когда все собрались и расселись, Кислятина обвела взглядом присутствующих:
– Я так понимаю, все уже оценили новое произведение искусства?
Мы дружно посмотрели на изрисованную стену: кто-то с помощью баллончика с краской изобразил мультяшную какашку рядом с бутылкой уксуса «Хайнц».
– Я думаю, все догадываются, кто тут у нас анонимный да Винчи, – приподняла бровь Кислятина.
– Какая гадость! Впрочем, закрасить несложно. – Евровидение поднялся и сделал шаг в направлении коробки с принадлежностями для рисования.
– Нет, оставьте! Здесь каждый имеет право на самовыражение, а иначе какой смысл? – вмешалась Дама с кольцами и добавила, глядя прямо на Кислятину: – Да, даже Мисс Штучка имеет право. Нам следует дополнять нарисованное, а не вымарывать неугодное.
В этот момент со всех