погоны с тремя золотистыми «сопельками».
«Сержант», – сообразил Иван Петрович, хоть в армии по состоянию здоровья не служил (плоскостопие, знаете ли, помноженное на близорукость, язву и астму).
Рдяноланитый сержант набрал в грудь воздуха и, дико выпучив глаза, что тот самый лангуст-переросток, заорал дурниной:
– Подъём!!!
В кабинете начальника медвытрезвителя № 2 города Мухозванска майора Вахтанга Тариеловича Опохмелидзе царила тишина. Вязкая, как патока, гнетущая, почище злобных тёмных сил из стародавней революционной песни.
Хозяин кабинета, эдакий Гаргантюа в милицейской форме, соответствовал своей фамилии на все двести процентов. Он обладал колоритной, ярко выраженной кавказской внешностью, а источаемое им амбре, явно свидетельствовало: припрятанный накануне супругой Вахтанга Георгиевича, Пульхерией Карловной, шкалик, в результате проведенных начальником медвытрезвителя оперативно-розыскных мероприятий был все-таки обнаружен, а его содержимое безапелляционно уничтожено.
Вахтанг Тариелович не любил дежурить по выходным. Невеликое, надо заметить, удовольствие, проторчать всю субботу в тесном, душном кабинете. Уж лучше дома, на диванчике, перед зомбиящиком с пивком поваляться… Но, как грится, служба – есть служба. В конце концов, график дежурств Опохмелдзе утверждал собственноручно. Всё как в той классической киношке: не враг давал, сам ковал…
Майор не спеша перелистал паспорт на имя Семёнова Ивана Петровича, 197… года рождения, в сотый раз сличил фотографию с сидевшим напротив оригиналом.
Последний, в смысле «оригинал», являл собой полную противоположность начальнику медвытрезвителя. Невысокий, тщедушный, с простоватым, усыпанным веснушками, лицом, всего более он походил на нерадивого «скубента» или пэтэушника (и не скажешь, что мужику уже за тридцатник). Васильковые глаза, нос пуговкой и прямые волосы цвета половы выдавали в нем исконного жителя Среднерусской возвышенности. На мир незадачливый клиент вытрезвителя взирал через большие круглые очки a-la Джон Леннон.
Был, правда, один маленький штришок, который как бы роднил хозяина кабинета и его невольного посетителя, этих новоявленных Давида и Голиафа. Этим штришком, как ни странно, был… запах. Стойкий сивушный дух, красноречиво говорящий (впрочем, запахи говорить не умеют) о том, что Иван Петрович Семёнов провел ночь в стенах медвытрезвителя далеко неслучайно.
– Так ви, говорите, работаете в краевэдческом музэе? – нарушил тишину Вахтанг Тариелович.
– Да, – потупив взор, просипел Семёнов. – Заведующим отделом культуры.
– Вот именно! – активно жестикулируя, пророкотал грозный майор. Произнёс по складам: – Куль-ту-ры! – Указательный палец Опохмелидзе, волосатым сталагмитом, застыл перед вздёрнутым носом музейного работника. – Что же ви так, Иван Пэтрович? Какой пример ви подаете людям? Нэхорошо.
Семёнов шмыгнул носом, точно нашкодивший школяр, и, подражая аквариумной