ты меня слышишь, а, Север?! – голос учительницы истории – вялой, анемичной толстухи, которой не было еще и сорока, но одетой по-старушечьи в вязаную кофту и длинную черную юбку, из-под которой выглядывали бежевые, продольно рифленые чулки, неряшливо приспустившиеся в гармошку, застал меня – в очередной раз! – врасплох. – Повтори тему нашего урока.
Я встал и обреченно посмотрел на Глафиру Мусаевну, которая беззвучно шевелила черными усиками, повторяя про себя последнюю фразу – такая уж у нее была привычка. Потупившись, я перевел взгляд на ее туфли на толстой, черной подошве, вакса на которых едва скрывала белые проплешины на носках.
– Ну, что ты можешь нам сказать о Китайской культурной революции в свете, так сказать, новых указаний партии?
Глафира Мусаевна отошла от доски и села за свой стол, положив перед собой длинную указку, словно боевую винтовку, которую незамедлительно можно пустить в дело.
Кое-кто из соклассников равнодушно мельком глянул в мою сторону, уже зная, что я ничего путного не скажу, и что мне бесполезно что-то подсказывать, потому что подсказка она на то и подсказка, что подсказывает тебе тогда, когда хоть что-то знаешь, а не объясняет всю тему. Только отличница, спортсменка и комсомолка Даша Батурина откровенно повернулась ко мне всем корпусом с первой парты и с педагогической укоризной, которая пробивала насквозь даже толстые стекла ее очков, уставилась на меня. Ее черные, лоснящиеся волосы, без единого завитка, гладко зачесанные назад, придавали ей вид облитой водой змеиной головки, которая вот-вот выстрелит в тебя ядом. Ясно, на очередном комсомольском собрании Дашка будет прорабатывать меня за неуспеваемость, тянущую нас вниз в соцсоревновании за лучший класс с параллельным 10-ым «б».
– Великая Китайская культурная революция была призвана повысить общий уровень культуры китайского народа… – начал, было, выдумывать я и посмотрел на портреты Брежнева и Менделеева, висящие над классной доской.
Но ни задумчивый ученый, ни донельзя деловой вождь самой большой в мире партии, который, конечно же, был в курсе дела, ничего мне не подсказали, и я, под всеобщий смех, был прерван Глафирой Мусаевной:
– Ну да, уж куда бедным китайцам быть еще культурней, чем они есть! Надо слушать урок, а не ворон за окнами считать! Неси-ка сюда свой дневник.
– Да не люблю я этих косоглазых просто…
– Он, Глафира Мусаевна негров любит, – загоготал Гусейн – Генка Гусейнов, наш штатный классный юморист – крепыш с лицом Карандаша. – Вы его лучше про негров спросите, Север, наверное, их любит. Про Чомбе, как они там, в Африке, друг друга живьем лопают!
Класс накрыла вторая волна хохота.
– А ну-ка, тихо все! – ударила указкой по столу Глафира Мусаевна. – А ты, Север, неси, неси дневничок-то! – не отступилась от меня строгая училка.
Делать нечего, я достал из спортивной сумки дневник и понес учительнице.
…Из всего класса один только я ходил в школу со спортивной сумкой, вместо портфеля. При