стулья у соседей Франовых (о них – отдельный разговор). Такой семейный ужин оказывался поистине запоминающимся событием и стол в тот день ломился от яств: разные закуски и соленья, селёдка под шубой и селёдка с луком, разнообразие колбас и сыров и, конечно, бессменный винегрет из нарезанной варёной свёклы, репчатого лука, чеснока, залитых «симянке майе» (нерафинированным подсолнечным маслом). Мужчины, конечно, пили водку, для женщин всегда было уготовлено «красненькое» (креплёное вино, как правило портвейн, так как иного просто не было), звучали тосты, рассказывались смешные истории и пелись песни. Тут, конечно, не могло быть равных моей маме и Разии-апе, ну а аккомпанировала им на гармошке всегда Эбэбэ.
А когда вспоминали о нас, детях, тогда надо было вставать на стул и рассказывать какой-нибудь стишок, а мой старший брат Раис всегда исполнял на мандолине мелодию «Шахта», единственное выученное им в кружке Дома пионеров произведение. Вскоре дети уходили спать на полати (своего рода антресоли над прихожей-кухней, где спали мы с братом и Эбкэй), а застолье продолжалось. Расходились гости поздно, мужчины, как правило, слегка пьяненькие, но все очень сытые и довольные. По традиции каждый получал с собой в дорогу набор из пирогов и сладостей со стола для тех, кто не сумел прийти в гости. И также по традиции, уходя, гости благодарили за гостеприимство, и обязательно говорили: «Уж не обессудьте, если что не так!» Эта фраза произносилась при прощании и, казалось, являлась ритуальной, как будто обладала некоей сверхъестественной силой, способной обнулить мелкие недопонимания или обиды, возникшие при застолье. А, возможно, и то, что кто-нибудь из гостей слегка перебрал спиртного и его "на ветру шатало." Однако такой исход празднеств был редкостью.
Картинки из жизни в 50-ые
Во времена моего детства сегоднешняя улица Кремлевская в Казани была сначала улицей Чернышевского, а потом ее переименовали в улицу Ленина.
Жизнь в квартире на ул. Чернышевсеого всегда ассоциируется с бабушкой, которую мы звали Эби или Эбкэй. Это была простая деревенская женщина со строгими нравами глубоко верующей мусульманки, которая неуклонно пять раз в день принимала «тэхрэт» (обмывания перед мусульманской молитвой) и затем молилась, предварительно аккуратно разостлав по направлению на юго-восток специально вышитый молебенный коврик. Она часто читала свой заветный томик Священного Корана, устроившись на стуле возле печки или перебирала кистью правой руки четки, беззвучно шевеля губами. Если четок не было, тогда их заменяли фаланги пальцев руки, по изгибам которых размеренно «шагал» большой палец. Идея использования четок заключалась в том, чтобы перебиранием их определенное количество раз произнести молитвенные тасбихи /фразы, обладающие опреленной силой/ из Корана, и в случае необходимости изгибы пальцев рук могли опеспечить требуемое количество повторений.
В отличие от Эбэбэ, кулинарный ассортимент Эбкэй не характеризовался большим