откинув одеяло, Селина подумала, что жизнь, которую Симеон Пик называл большим приключением, требует изрядного мужества.
Весь ноябрь каждое утро начиналось для нее одинаково. В шесть часов:
– Мисс Пик! О мисс Пик!
– Я уже встала! – кричала Селина, стуча зубами, но стараясь придать голосу как можно больше бодрости.
– Лучше спуститесь и оденьтесь у печки, тут теплее!
Посмотрев вниз сквозь щели рядом с отверстием, через которое дымоход из гостиной так гордо поднимался к ней в комнату и подсоединялся к барабану, Селина с трудом различала стоящую внизу и глядящую наверх миссис Пол. В первое утро, когда до нее донеслось это приглашение, Селина испытала одновременно ужас и желание расхохотаться.
– Мне, честное слово, совсем не холодно. Я уже почти оделась. Сейчас спущусь.
Должно быть, Мартье Пол почувствовала в голосе девушки смущение и даже смех.
– Пол и Якоб давно ушли собирать урожай. Здесь, за печкой, вы можете одеться в тепле.
Хотя Селина дрожала от холода и искушение было велико, она все же приняла твердое решение не одеваться у печки. Мышцы на подбородке слегка напряглись, и в этих местах ее шелковая кожа чуть побелела. «Я вниз не спущусь, – сказала она себе, трясясь от холода. – Я не собираюсь одеваться за кухонной печкой, как… крестьянка из кошмарных русских романов. Знаю, это высокомерно и ужасно… Полы хорошие люди, добрые и порядочные… Но я не спущусь вниз греться у печки с охапкой нижнего белья. Боже, это не корсет, а ледяные доспехи!»
Гертье и Йозина не отличались такой щепетильностью. Каждое утро они собирали свои шерстяные вещички и мчались на теплую кухню, хотя их спальня, расположенная сразу за гостиной, вымерзала куда меньше комнаты Селины. Но дело было не только в этом. Девчушки спали, уютно укутавшись, в шерстяном нижнем белье, в котором ходили днем, и поэтому надевать приходилось только кучу шерстяных юбок, шерстяных чулок и странных грязных поясков, а потом завязывать ленточки и прочие тесемки, на редкость неудобные. По колкости их белье мало чем отличалось от кактуса, так что по сравнению с ним власяницы раннехристианских мучеников казались мягкими, как кучевые облака. Одеваться за кухонной печкой было в Верхней Прерии повсеместным и естественным делом.
Если бы в комнату проникало хоть немного света, вы бы заметили, что, когда в середине декабря Селина осторожно высовывала нос из-под одеял в полуночную темень раннего утра, на его изящный и некогда алебастровый кончик за ночь был нанесен багровый оттенок озорной кистью того же эльфа, что с усердием расписал окно спальни кружевными листьями папоротника и великолепными серебряными цветами. Медленно, дюйм за дюймом, окно делалось все уже и уже. Наконец и Полы начали бороться с ледяными порывами ветра, налетавшими на открытую лестницу и проникавшими в их наглухо закрытые спальни внизу. Часто, когда Селина просыпалась, вода в кувшине на умывальнике оказывалась