как всегда, – пожав плечами, он непроизвольно ответил в тон. – А у вас отчего тут пусто? Где все?
– Уже скоро вернутся, – улыбнулась Лиза.
Помолчали.
– Густо у вас подсолнухов в этом году, – смущённо сказал Яшка.
Он столько хотел узнать у жительницы деревни – а теперь ничего не приходило на ум.
– Да. Хороший год.
Снова тишина, но не гнетущая, не нервная, не виноватая, как бывает после ссоры с отцом или матерью, когда они разговаривать не хотят. Это другая была тишина: приветливо-выжидающая.
– И сложно ж найти вашу деревню, – выдохнул Яшка.
– А ты, как получается, искал?
Яшка смутился, потупился. Лиза опять рассмеялась – широко, открыто, искренне. И разговор в свои руки взяла. Он сразу потёк рекой.
Расспрашивала о жизни, семье, деревне. Но не в лоб – от таких вопросов сразу хочется на все замки запереться – а как-то вскользь, отчего самого тянуло обо всём рассказать. Даже хоть о постыдном: о том, как в техникум дважды не поступил.
Лиза не осудила:
– Раз не поступил, значит, в селе пока останешься работать. И то хорошо – семья поблизости.
– Так-то да, но ненадолго всё это. Осенью в армию ухожу, – погрустнел Яшка.
И вдруг заговорил, себе на удивление, о том, о чём и думать-то позорно: что отчаянно не хочет туда идти, не хочет быть солдатом. Да он и оружия-то отродясь в руках не держал – его и на охоту не заманишь.
Только о Любке Яшка отчего-то умолчал.
Лиза кивала участливо.
– Выпьешь чаю? – только и сказала.
Чайник поставила, пироги достала. Дивные пироги с повидлом – то ли слива, а то ли и не слива вовсе. Сладость неописуемая – так и таяли во рту. Яшка ел, хвалил и никак не мог оторваться. И неловко не знать в гостях меры, да только хозяйка всё новые подкладывала:
– Не стесняйся, ешь на здоровье. Я много напекла – что мне одной с ними делать?
Он совсем размяк, растёкся, как то повидло. Сколько бы не имел вопросов – а так ни одного и не задал.
А Лиза инструмент какой-то музыкальный достала – и не скрипка, и не балалайка – играть принялась да петь. Странные песни – на слух как старинные, да только отродясь Яшка таких не слышал. И слова вроде русские – а повторить бы не смог.
Очнулся он, как в окно взглянул: ночь!
– Ох, и засиделся я, – представил сразу и гнев матери, и дорогу через ночной лес – неизвестно ещё, что хуже.
Надеялся Яшка где-то в душе, что хозяйка остаться предложит, но нет:
– И верно, домой пора.
– А у меня и фонаря нет, – как-то жалобно сказал он.
– Так я тебе дам, – обещала Лиза. – Тут недалеко идти до села, не бойся – не заплутаешь.
«Легко тебе говорить!»
– А чтобы и в следующий раз дорогу сюда нашёл, я тебе еще кое-что дам. В руках покрепче держи – и увидишь, куда идти. Только никому не показывай и один приходи.
Яшка сам не понял, как в его ладонь легла кость – желтоватая, сухая, начищенная. Не разобрать, какого животного. Он сжал её в ладони и укололся сильно, но сразу