– какими мы были, и то место, где мы росли.
Самый простой, но вовсе не обязательно самый верный ответ – мы были молоды. По вашему времяисчислению мне был двадцать один год, хотя, если бы тогда мне задали такой вопрос, мне пришлось бы долго размышлять, а потом я прибавил бы себе также годы, преодоленные во время Скачков. У нас была сложная система измерения времени, так что о ней я расскажу в другой раз.
Пока лишь важно то, что мы были молоды, а молодые верят, будто способны изменить мир.
Ответить на вопрос, каким был город, в котором мы росли, несколько сложнее.
В детстве он меня подавлял. Стоило задрать голову, и я видел башни, соединенные столь высоко висевшими в воздухе мостами, что при одном лишь их виде комок подкатывал к горлу. Сеть этих поднебесных дорог отбрасывала на ниже расположенные части Лунаполиса замысловатый узор из теней, будто над нами обитал гигантский паук. Ниже вместо дорог имелись лестницы, некоторые движущиеся, другие нет. Вдоль них тянулись здания из черного камня, каждое с несколькими лунными дисками на крыше, опутанное сетью труб и трубочек. Как в металле, так и в камне отражалось сияние красного солнца, и иногда, особенно под вечер, казалось, будто весь город сочится кровью.
Я боялся Лунаполиса, будучи ребенком, и не перестал бояться, когда вырос, но научился и любить его.
Одно из самых ранних моих воспоминаний связано с Рынком.
Мне нравилось приходить туда с братом. Ари рыскал среди еды, ища для нас деликатесы, а я смотрел на источающие ледяной холод вагонетки, которые въезжали на Рынок, раскрываясь над продолговатыми столами. Шлеп, шлеп – и из них выпадали замороженные фрукты и овощи, а также голуби, целиком, вместе с перьями, изящными коготками и похожими на черные бусинки глазами. Один лишь их вид меня зачаровывал, поскольку в Лунаполисе не было настоящих птиц, только механические.
Вся эта провизия доставлялась из провинции, из мест, где не жил уже ни один человек. В больших теплицах под искусственными солнцами автоматы выращивали растения, морепродукты и голубей, а потом по Железке отправляли их в наш город. Обходилось это даром – платить требовалось лишь за еду, созданную поварами-артистами.
Переложив все основные обязанности на плечи машин, мы могли полностью отдаться искусству и науке – не по прихоти, но по необходимости. Добыча пропитания или прочие необходимые работы много лет тормозили наше развитие, а в соответствии с желанием Предлунных мы должны были совершенствоваться.
В мое время в Лунаполисе уже не было простых работников, поскольку никто из них не пережил бы ни одного Скачка. Существовали, правда, ремесленники, чиновники или даже торговцы-разносчики, но каждый из них был либо мастером в своей профессии, либо также обладал дополнительными талантами. Большинство же сложных и вместе с тем унизительных работ выполняли запертые в металлических телах преступники.
Что я еще помню из детства? Прежде всего – механизмы города, которые я, как и любой мальчишка, любил разглядывать. Внутренность двигателей, их потроха, артерии и вены – все, что в вашем мире является скрытым, у