козленком. Вон там, на черном сланце первой горы справа, – отозвался Ленгдон. – Бог ты мой! А вот и «батюшка» смотрит на нее вверх, с утеса… Да у него борода в целый фут длиною! Ставлю что хочешь, Брюс, – мы очутились в настоящем райском саду.
– Пожалуй, – рассеянно сквозь зубы процедил Брюс, пристраивая подзорную трубу повыше на колене. – Здесь полным-полно горных баранов и медведей, уж поверь моему слову.
Минут пять они молча наблюдали. Позади них лошади жадно щипали густую, сочную траву. Долина, казалось, спала, затопленная морем солнечного света. И только голос воды, бегущей с гор, звенел в ушах Ленгдона и Отто. И Ленгдон подумал, что так бывает только во сне. Долина напоминала огромную, уютно свернувшуюся кошку. А все звуки, слившиеся в их ушах в одно мелодичное журчание, были ее блаженным сонным мурлыканьем.
Ленгдон все еще наводил бинокль, чтобы поближе разглядеть козла, застывшего на утесе, когда Отто снова заговорил.
– Вижу гризли, здоровенного, как дом, – сообщил он бесстрастно.
Редко кому удавалось нарушить его невозмутимость. Разве что вьючным лошадям и особенно этой Дишпен. Самые же волнующие сообщения, вроде последнего, Брюс делал с такой небрежностью, словно речь шла о букетике фиалок.
Ленгдон резко выпрямился.
– Где? – спросил он и нагнулся над плечом товарища, прослеживая направление подзорной трубы. Нервы его напряглись.
– Видишь, вон там склон у второго отсюда перевала… прямо за ущельем? – сказал Брюс, прищуривая глаз. – Он как раз на полпути к этому перевалу. Выкапывает гофера.
Ленгдон навел бинокль на склон и ахнул.
– Видишь? – спросил Брюс.
– Как будто перед самым носом, – отозвался Ленгдон. – Брюс, да ведь это самый большой медведь во всех Скалистых горах!
– Если не он, то его двойник, – усмехнулся невозмутимый Брюс. – Он больше твоего восьмифутового на добрую дюжину дюймов, Джимми! И… – на самом интересном месте Брюс умолк, вытащил из кармана плитку черного «макдональда»[15] и откусил добрый кусок, не отрываясь при этом от подзорной трубы, – и ветер нам благоприятствует, а он сейчас так увлекся, что ничего не замечает, – закончил Брюс и поднялся.
Вскочил и Ленгдон. В такие минуты товарищи понимали друг друга без слов. Они завели лошадей обратно в лес и привязали их там. Из кожаных чехлов вытащили ружья и зарядили их крупным зарядом. После этого оба минуты две изучали склон и подступы к нему невооруженным глазом.
– Можно пробраться по ущелью, – предложил Ленгдон.
Брюс кивнул.
– По-моему, оттуда можно стрелять ярдов с трехсот, – сказал он. – Лучшего не придумаешь. Если подходить снизу, он почует нас. Эх, будь это часа на полтора раньше!
– Тогда мы бы залезли на гору и свалились прямо на него! – со смехом отозвался Ленгдон. – Когда дело доходит до лазанья по горам, то второго такого сумасшедшего, как ты, Брюс, днем с огнем не сыщешь. Ведь ты способен перевалить хоть через Хардести