вдохновением. Она постоянно бросала взгляд на маму, чтобы понять, нравится ей или нет. Однако та вела себя ровно так же, как на заседаниях горкома, – сидела с не выражающем ни единой эмоции лицом резиновой куклы. На самом же деле внутри этой куклы кипел котел ярости. Наблюдая распутное поведение персонажа, которого играла дочь, закаленная железом социалистической жизни партработница испытывала все большее отвращение как к самой сказке, так и к выбранной дочерью профессии. Была бы ее воля, она запретила и то, и другое. «Видели мы таких развязных девиц, – повторяла она про себя, – им до панели и тюрьмы рукой подать».
Где-то к середине спектакля, в очередной раз окинув взглядом зрительский зал, девочка обнаружила, что стул инквизитора пуст. Это означало, что вердикт вынесен – и явно не в пользу подсудимой.
На следующий день мамаша подергала за нужные ниточки, после чего Машу в ультимативной форме попросили покинуть театральный кружок и вообще забыть про актерскую стезю. Те, кто еще вчера рукоплескал ее лисе Алисе, теперь мягко, но бескомпромиссно заявляли, что девочка обделена актерским талантом и ей следует искать себя в другой профессии. Каждое слово лицемеров острым лезвием вонзалось в мягкую ткань девчачьей души, оставляя глубокие порезы. Они еще долго сочились наружу горькими слезами, проливаемыми по ночам в подушку.
Мамаша же решила, что дочь достойна стать юристом, и устроила ее в самый престижный университет на юридический факультет. Поначалу девочка противилась навязанному выбору, однако постепенно влилась в дружный коллектив, завела новых друзей, вошла во вкус, и сопротивление сошло на нет. Строгая родительница, можно сказать, насильно выдала ее замуж за юриспруденцию, однако со временем невеста обрела подобие счастья в этом браке по расчету. Как говорится, стерпелось – слюбилось. Боль тоже постепенно затихла, хотя где-то там, в глубине души, все еще остались те самые уродливые рубцы несбывшихся детских надежд.
После окончания вуза Мария, не мудрствуя лукаво, пошла работать в адвокатское бюро. По ходатайству матери ее прикрепили к лучшему адвокату по уголовным делам. Карьера юристки медленно, но верно шла в гору. Появились деньги, а с ними повысились потребности, запросы – и сформировались вкусы. Жизнь обрела новый смысл. Постепенно Мария начала ловить себя на мысли, что она даже благодарна матери за то, что та сделала за нее выбор, наставив на этот стабильный, предсказуемый и перспективный жизненный путь.
Правда, до полной идиллии с благодетельницей было очень далеко. Имелись и другие, более веские причины.
В свое время эта властная женщина держала в ежовых рукавицах не только дочку, но и мужа. Поначалу он не возражал, так как понимал, что любимая женушка гораздо умнее и опытнее его и лучше знает, что ему нужно в этой жизни. Однако со временем тиски ее безудержной власти сжимались все сильнее, не позволяя муженьку не то что двигаться, а просто дышать. Работяга, как и полагается, принялся заливать