площади, входы, выходы и вылеты в метро, трамвайные пути, целующиеся с каждым жуком, переползающим их, и провожающие его до дома, пролистали автобус, сломавшийся тем, что у него выросли крылья, депо, где торговали петрушкой и холодильниками, много прохожих, несущих вместо лиц таблицы «меня нет дома», «зайдите после четырех», «хозяин умер недавно», посигналили бомжу, справляющему нужду с Земли на Венеру, домчались до дома Клюева, встречающего их цветами и бутылкой шампанского, пожали ему руку, простились с Гургеном, уехавшим от них в свой внутренний мир, поднялись к Николаю, вымыли руки и съели индюка, свинью, барана, корову, быка и т.д. – по кусочку пиццы с охотничьими колбасками и майонезом, утолили свой маленький, как любовь Достоевского и Розанова к их общей в пространстве, но не во времени жене, и сели смотреть новости по телевизору, похожему на гроб, откуда вереницей идут все воскресшие люди.
– Сложный фильм «Служебный роман», – произнес Блок, – но он о прайде, где львица – директор, а лев и два подрастающих львенка – ее подчиненные, получается.
– Сейчас же не этот фильм идет, – поднял брови Есенин.
– Просто, пришло мне в голову.
– Да я понял, конечно, – не глядя на Александра сказал Сергей.
– Тогда фильм «Гараж» – самый главный, – молвила Тэффи, – в нем лишают гаража трех мужчин и одну женщину. Гараж только повод для нестандартных, нетипичных отношений, для осуждения их. И они, эти четверо побеждают. А проигрывает режиссер. То есть Господь Земли.
– Там же оставляют без гаража не женщину, а ее мужа, – возразил Маяковский.
– Ее муж и есть фильм «Гараж», а вообще – цензура, – приложила палец к губам Владимира Тэффи.
– Если женщина приходит вместо своего мужа, значит она этот муж и есть, – молвил Клюев, – просто женского пола.
– Действительно, – пробасил Маяковский, весь Советский Союз – планета Марс, но захваченная. Как колония. Вот и эзоповским языком Марс говорил о себе. Сам себя стыдился и не признавал. Это беда Союза и причина распада его. СССР должен возродиться, но иначе уже. С Марсом на плечах в виде сердца. Для того там и туф. Эх, Армения наша.
Клюев принес кофе, добавил в него коньяк «Эребуни» и предложил всем пить этот божественный эликсир. А новости говорили:
– Убийства, убийства, рождения. Помолвки, свадьбы и дети. Стройка нового города. Город как космос весь. Часть космоса – небо, отрезанная от него для того, чтобы глаза могли его есть.
Есенин сказал громче динамиков:
– Когда мой отец стал отцом, то не изменился почти.
Блок отрезал:
– Папой не становятся – папой рождаются. Просто перетасовка карт.
– Это очень глубокая мысль, – отметила Тэффи и сделала глоток коньяка, но без кофе. Благо, стаканчики были, и плыли, и искали священной земли.
– Вот говорят, – включился в беседу Клюев, – виртуальность никогда не заменит реальность, но это же не так. Уже есть интернет, дополнивший телевидение. Это капля за каплей, а в результате будет бочка. Количество перерастает