набережной уже зажглись фонари. Рябь воды приобрела золотистый оттенок. Ветра нет, и погода благоволит к неспешной прогулке.
Мимо нас проходят компании. Совсем юные парочки, что смущённо держатся за руки. И мне даже не верится, что когда-то мы били такими. Я. Не мы. Верховцев всегда был намного взрослее. Не по возрасту. Внутренне. А мне было семнадцать. И наивные представления о будущем абсолютно не вписывали в себя то, что на сегодня имею в остатке.
– А знаешь, за последние дни я стал лучше тебя понимать, – произносит расслабленно, наслаждаясь тихим прогулочным шагом. – В такие отношения действительно не сложно влюбиться.
– Объясни, – прошу сухо, разглядывая мерцающие огни впереди. Пешеходный мостик, увешанный тысячами замков, на которые «запирают любовь», скидывая ключи в воду.
– Я про то, что имею сейчас, -продолжает посредственно. – Мы не мелькаем друг перед другом двадцать четыре на семь; видимся по звонку; разговариваем на темы, которые не доставляют неудобств, – улыбается, замечая игриво. – Ты всегда мила и приветлива. Без скачков настроения; обоюдных высказываний; пререканий; поиска мнимых причин несоответствия. Просто задумайся. Утопичные отношения. Когда живёшь вместе подобного не бывает. Это типо конфетно-букетный, растянутый до бесконечности. Да, не спорю, за гранью френд-зоны есть секс, который сглаживает все острые углы взаимной притирки. Но только в реальности не бывает долгоиграющей совершенной картинки, к которой ты так стремишься все эти долгие годы. По факту, расстояние не убивает отношения. Как бы не принято было подобное говорить. Оно идеализирует их. Но на проверку бытом и временем подобные отношения дадут больше трещин, чем те, что мы смогли с тобой склеить.
Вздыхаю, замедляя шаг. Обходит. Останавливаясь. Выдерживая дистанцию, смотрит в глаза.
– Не заставляй меня чувствовать себя виноватой, – прошу несмело, выдавливая из себя слабую улыбку. – Дим, мы прошли с тобой слишком многое, чтобы сейчас прийти к какому-то подобию мирного сосуществования.
– Кусь, ты любишь мечту, – подытоживает с толикой грусти. – Ощущение, сродни которого сейчас словил я.
– Возможно, – соглашаюсь кивая. Ощущая озноб, сковывающий всё тело. Его слова отзываются в сердце. Не трепетом и ожиданием чего-то прекрасного. Щемящей тоской. Болью, от нежелания выкорчевывать с корнем те самые мечты, надежды, стремления, способные стать тленом от лжи, в которую окутываю свою жизнь все эти долгие месяцы.
– Скажи, что не испытываешь никаких чувств ко мне, – просит тихо, плавным движением подушечек пальцев по моей щеке, заправляя за ушко непослушные волосы.
– Это будет далеко от истины, – проговариваю с нервным смешком, стараясь свести всё к шутке. – Верховцев, ты сам заявлял, что любовь многогранна.
– Даже слишком, – выводит в ответ. – Пообещай, что я первый узнаю, когда рухнут твои воздушные замки.
– Придёшь позлорадствовать? – выпаливаю