вседоступности,
наградило потребительство капканом злости
и вывеской аукционною распутности…
Выписал характеристику с рекомендательной – отдай ей в руки и беги к Татьяне не оглядываясь, а то ведь сгложешь сам себя хандрою ностальгируя, с желанием успеха прошлому сегодняшним распутным опытом нескромный преподать урок. А жизнь-то не остановилась, глянь на призрак вожделения и слов сердечностью отвесь поклон: ее душа не изменилась… она тебе сродни. Помнишь, что ей написал?
Хочу все родинки на знойном теле
губами сосчитать любовно,
укрыв покоем сласти на постели,
любуясь нежностью нескромно…
Да! Возбудился… сколько лет тебе?
Зуд щемящий незаконченной молитвы,
обращенной к стихотворческой нужде:
продолжения игры в словесной битве,
чувств бездомных в безнадежной слободе.
Всколыхни воспоминаний вездесущность
продолжением молитвы слов тепла,
горестно склони чувств пылкую радушность,
взгляд сердечности, чтоб проняла хвала.
Ты прекрасна зеркало не лжет, —
в испытаньях потешаясь над твоей судьбой,
окруженной почитаньем льгот,
формируя дерзкой вольности характер сволочной.
Я любил тебя, как любят недотрогу,
и бежал, разлукой усмирив судьбу,
глупостью, зовущей к красоте чертогу,
предрекая будущим любви беду.
Рад носить в себе твою частицу счастья,
прикоснувшуюся светом божества,
вдохновением любовного заклятья
негасимого, как разума игра.
Ты прекрасна необузданностью нрава,
полыхающим желанием в крови,
жизнь тебе дана, как красоты забава,
Богом умоляю – век ее храни!
Приехали. Букет, записка… Пошел на выход.
Минуя посвящения объект, я положил цветы и строк признание с ним рядом, взгляда удостоившись…
Из прошлого стрельнуло озорное око
веселым удивлением соблазна:
взгляд провокации невинного порока,
предупреждающего: связь опасна…
Вышел из вагона, на вокзале приобрел букет прелестный роз, шикарнее, чем те, что преподнес далекой памяти в вагоне, и к настоящему навстречу пошагал: машина и Татьяна рядом.
Очки, задиристость пытливая улыбки… А где блондинистый раскрас? Брюнетка ощетинилась упрямством показным, смотрящим мимо мне за спину.
Приветствие, букет и поцелуй… Поехали?
– Чем ты ее обидел, признавайся?
– Кого?
– Боишься оглянуться?
Мельком, через плечо, взглянул назад: «Олимпия» Моне, преобразилась в «Кающуюся Магдалину» Тициана, с букетом алых роз и отпевальною молитвою «поэта».
Момент остолбенеть причиной,
кричащей вслед надсадностью тревоги:
«Постой, иначе мне кончина,
разлукой рано подводить итоги».
Миг торжества… раскаянье узрев?
Гордиться