Аскольдом, мастер на все руки Лёха и бригадир Палыч. Что касается последнего, никто, даже главный инженер участка, никаких других данных обэтом человекене имел, а также не представлял, сколько ему лет. Даже в бухгалтерии, в зарплатной ведомости, в графе Ф.И.О. он числился просто как «Палыч», причём никто не догадывался, как отчитывалась бухгалтерия в вышестоящие структуры, да это было и не наше дело.
Палыч охотно отзывался на своё, как мы предполагали, отчество, и это всех вполне устраивало. Мужик он был правильный, суровый и конкретный, однако иногда баловал подчинённых шуткой, зачастую грубой и нецензурной, но всегда по теме. Внешностью бригадир обладал весьма колоритной. По сравнению со стокилограммовыммной он казался полнейшим дрищом, худым, с обвисшей на покатых изгибах черепа кожей, с горбатым носом, на кончике которого всегда восседали маленькие узкие очки на верёвочке. Всё его лицо было усеяно глубокими морщинами и рубцами – последствиями нарушений техники безопасности в далёком прошлом. В углу его рта неизменно дымилась папироса «Беломорканал», дым которой, по утверждению курившего, помогал в поиске правильного решения в той или иной житейской или производственной ситуации. Из нагрудного кармана никогда не знавшей, что такое стирка, спецовки Палыча постоянно торчали два неизменных предмета: новый карандаш и старый штангенциркуль.
Карандаши у бригадира всегда были новые, остро заточенные, однако свою чертёжную жизнь заканчивали рано и зачастую скоропостижно и грустно. С нашей работой такая хрупкая вещь, как карандаш, в умелых руках Палыча очень быстро превращаласьв щепки по причине сильного нажатия на пишущий предмет в угоду снятия нервного напряжения или подавления стресса. Иногда, в процессе раздумий, за неимением папиросы, он мог просто его сгрызть полностью вместе с графитовым грифелем. Хотя у бригадира видимых зубов наблюдалось немного, проделывал он эту операцию не хуже станка для деревообработки или банального бобра – курвы. Очень часто, посещая столицу необъятной Родины, главный инженер нашего предприятия стремился попасть в шведский мебельный ангар «Икея», где в специальных коробочках находились халявные карандаши и записные листочки для посетителей, которые можно было брать в неограниченном количестве и абсолютно бесплатно. Листочки его не интересовали вовсе, а вот карандашами он набивал все имеющиеся карманы своей одежды для дальнейшей передачи их бригадиру аварийно-ремонтного коллектива, при этом воодушевлённо рассказывая, как далеко пришлось ему за ними ехать и какие прочие неудобства и лишения при этом приходилось испытывать. Палыч ценил такое отношение к своей персоне, наивно полагая, что руководство тратит последние средства на канцелярские товары, благодарно принимал деревянные пожертвования, хотя нет-нет, а упрекал жадных шведов за небольшой размер чертёжного инструмента.
Вторым неотъемлемым атрибутом бригадира являлся старенький, местами затёртый штангенциркуль. Как неоднократно