увяданию, которое привело к исчезновению социальной морали и принадлежности к обществу; к процессу центробежной географической экспансии в сочетании с распадом самого сердца системы. Характерной чертой этого процесса является рост смертности в США, особенно во внутренних республиканских, или трампистских Штатах, в то самое время, когда сотни миллиардов долларов текут в Киев.
В книгах «Окончательный крах» (1976 г.) и «После империи» (2002 г.), в которых я размышлял над темой грядущих системных крахов, я использовал «рационализирующие» представления о человеческой истории и деятельности государств[5]. Например, в «После империи» я интерпретировал дипломатическую и военную агитацию Соединенных Штатов как «театральный микромилитаризм», взгляд, направленный на то, чтобы создать за разумную стоимость впечатление, будто после распада Советского Союза США остаются незаменимыми для мира. По сути, предполагалось, что это была цель рациональной власти. В этой книге я, конечно, сохраню элементы, относящиеся к классической геополитике: уровень жизни, сила доллара, механизмы эксплуатации, объективное военное соотношение сил, то есть более или менее видимую рациональную среду. Особое внимание уделяется вопросу уровня жизни в США и рисков, которые могут возникнуть в результате системного краха. Но я откажусь от исключительной гипотезы разумной причины и предложу расширенный взгляд на геополитику и историю, лучше учитывающий абсолютно иррациональное в человеке, особенно его духовные потребности.
Таким образом, в следующих главах мы также поговорим о религиозной матрице обществ, о решениях, которые человек пытался найти для объяснения таинства своего положения и неприемлемого характера последнего; о страданиях, которые может вызвать конечная фаза разрушения христианской религиозной матрицы на Западе, особенно ее протестантская ветвь. Не все ее последствия будут представлены как негативные явления, и данная работа не отличается полным пессимизмом. Но мы отметим появление «нигилизма», которому уделим большое внимание. То, что я назову «состояние отсутствия религиозности», приведет, в наихудших своих сценариях, к обожествлению пустоты.
Я буду употреблять слово «нигилизм» не в наиболее распространенном его значении; скорее в смысле, какое оно приняло, и это не случайно, в XIX веке с русским нигилизмом. Америка и Украина объединились на нигилистической основе, хотя на самом деле эти два нигилизма являются результатом не полностью совпадающих динамик. Нигилизм, как я его понимаю, рассматривается в двух фундаментальных плоскостях. Наиболее заметная – физическая: толчок к разрушению материального и человеческого, часто необходимое понятие при изучении войны. Вторая плоскость является концептуальной, хотя она не менее важная, особенно когда мы размышляем о судьбе обществ, об обратимости или необратимости их распада; в последнем случае нигилизм неудержимо стремится разрушить само понятие истины