вслед за ним двое из его людей. Когда мы догнали их, то у них уж были взведены курки. «Вот они оба!» закричал сержант, спустившись в ров. «Сдавайтесь, проклятые звери! Чего сцепились?»
Брызги и грязь летела во все стороны; раздавались проклятия и удары. Еще несколько человек спустилось в овраг, чтоб помочь сержанту, и вытащили оттуда порознь, моего каторжника и его товарища. Оба были в крови, запыхавшись, и посылали друг другу проклятии. Разумеется, я тотчас узнал обоих. «Не забудьте» – сказал мой колодник, оборванным рукавом своим утирая с лица кровь и отрясая с пальцев клочья вырванных волос: «я взял его! Я выдаю его вам – помните это!»
– Нечего тут распространяться, – сказал сержант: – это немного принесет тебе пользы, любезный, так как ты попался с ним в одну беду. Давайте сюда колодки!
– Я и не ожидаю себе никакой пользы. Мне и не надо лучшей награды, чем то, что теперь чувствую, – ответил мой каторжник со злобным смехом. – Я взял его – он это знает: с меня довольно.
Другой каторжник был бледен, как мертвец и, вдобавок к прежде избитой левой стороне лица, теперь, казалось, был весь избит и оборван. Он не мог собраться с духом, чтоб заговорить, пока они оба не были скованы порознь, и опирался на солдата, чтоб не упасть.
– Заметьте, сержант, что он покушался убить меня! – были первые слова его.
– Покушался убить его? – произнес мой каторжник презрительно.
– Покушался и не исполнил? Я взял его и теперь выдаю – вот что я сделал. Я не только помешал ему уйти из болот, но притащил его сюда в то время, как он уже утекал. Ведь, эта каналья – джентльмен; теперь, по моей милости, на галеры опять попадет, джентльмен. Убить его? Очень нужно мне было убивать его, когда я мог сделать гораздо лучше, снова упрятать его туда!
Другой же все повторял, задыхаясь:
– Он пытался… он пытался… убить… меня. Будьте свидетелями.
– Послушайте, – сказал мой каторжник сержанту: – я собственными средствами бежал из тюрьмы; я точно так же мог бы удрать из этих убийственных болот; взгляните на мою ногу: не много на ней железа. Но я нашел его здесь. Дать ему уйти на волю? Дать ему воспользоваться найденными мною средствами! Быть снова и вечно его орудием! Нет, нет, нет! Если б я погиб там, на дне. – И он своими скованными руками драматически указал на овраг: – я так крепко впился бы в него когтями, что и тогда вы наверное нашли бы его в моих руках.
Другой беглец, который видимо сильно боялся своего товарища, все повторял:
– Он пытался убить меня. Я бы не остался в живых, если б вы не подоспели.
– Он лжет! – с дикой энергией воскликнул мой колодник. – Он родился лжецом и умрет им. Взгляните на его лицо: разве это не написано на нем? Пускай он взглянет мне в глаза, мерзавец – не посмеет.
Другой пытался скорчить презрительную улыбку, которая, впрочем, не могла придать никакого постоянного выражения нервически-судорожным движениям его рта; посмотрел на солдат, на окружавшие