ни такого же креста. Никогда такой ерундой не интересовался. А оказывается, надо было. «Может, вернуться, взять иконку с красного угла. Глафира-то верила в бога. Вдруг, поможет».
Однако он не успел. Вдруг, как-то совсем по предсмертному завыл Верный. Он за все утро, так и не выполз из своей будки. Заскрипел снег. Порфирий вскинул винтовку и едва удержался, чтобы не кинуться обратно в дом. Из-за угла вышел Василий. Он еле переставлял ноги. Мертвец. Тут не было никаких сомнений. Порфирий впервые видел его при дневном свете. Все, то, что он натворил с односельчанином, сейчас было видно особенно четко. На груди, вокруг винтовочной раны, темнело заледеневшее черно-красное пятно крови. От вил остались лишь дыры на зипуне. Никакой крови там не было. В спутанных длинных волосах набился снег. Глаза, похожие на ледышки, слепо таращились в никуда. Все это Порфирий ухватил одним взглядом. Но тут же его глаза прикипели к тому, что мертвец держал в руках. Золото! Проклятое золото! Все из-за этого самородка.
Порфирий, вдруг, с удивлением понял, что он уже не боится мертвого. Прошлым летом он встретился с раненным медведем, так вот это было гораздо страшнее. Если конечно не думать, что это оживший мертвец. «Может, это потому что день? Или потому что он такой медленный?» Ночью было совсем не так. Но он тут же пожалел о том, что так расхрабрился. Из-за спины Васьки появились жена и дочь. Однако сейчас это были только их оболочки. От белых страшных глаз, по спине пополз холод. У них даже походка сменилась. Обе сейчас двигались, словно рыси: мягко и настороженно. И они точно понимали, что у него в руках. И мать, и дочь, как только увидели направленный в их сторону ствол, мгновенно спрятались за Васькой.
– Не дури, Порфирий, все будет хорошо. Тебе понравится.
Это был голос жены, но звучал он совершенно незнакомо. В голосе Глафиры всегда присутствовал испуг. С самой свадьбы, когда ему пришлось первый раз поучить молодую жену жизни. Чтобы сразу поняла, кто в этом доме хозяин. Он бил тогда не сильно, просто для проформы. Пару раз ударил. А что такого – его отец всю жизнь мать вожжами учил. И ему досталось тоже, пока в силу не вошел. С тех самых пор, в голосе Глафиры всегда слышались слезы. Да и по-настоящему заплакать она была готова в любой момент. Но вот теперь никакого испуга, а тем более слез.
– Замолчи, сатана! – как можно тверже ответил Порфирий. – Не посмотрю, что ты в личине моих близких, пристрелю обеих. Лучше так, чем ад вечный.
– Он ничего не понимает.
Это уже был голос дочки. Тот же, тоненький, детский, но уже не родной. Порфирий постарался не думать о том, чьи это тела. Перед ним были враги. И они боялись оружия. Это надо использовать.
– Кто ты? Сам Вельзевул? Если, ты за мной, то отпусти их и забери мою душу. Или хоть дочку. Я сам пойду с тобой.
– Да. Ты мне нужен. Пойдем в дом и там поговорим. Так для всех будет лучше.
В этот раз говорила дочь. Подобные слова из уст девочки резали слух. «Что происходит? Лукавый серьезно меня уговорить хочет? Может обмануть смогу?»
В