-line/>
Под аплодисменты завистливых коллег и восторженных поклонниц на сцену поднялся Адимус. С привычной осторожностью он принял из рук председателя Академии главный приз – «Золотое перо», выполненное из чистого золота.
– Друзья, коллеги! – обратился он к залу. – Это поистине великий день – получить заслуженную оценку своих трудов! Пишите, творите, любите свою профессию и своих персонажей, и однажды вы тоже обретёте признание! Слава приходит к трудолюбивым!
Зал зааплодировал. Для многих, особенно старших ангелов, давно стало очевидным, что далеко не всё в шоу–бизнесе зависит от трудолюбия и таланта.
– Я бесконечно благодарен своим наставникам, редакторам и, конечно же, Господу Богу!
Адимус поднял над головой «Золотое перо». Зал встал, оглушив жеманно улыбающегося призёра овациями.
***
На банкете, организованном в честь победителей, гости разделились на группы по региональному признаку. Как это обычно бывает, период, когда все ещё трезвые и ведут себя прилично, интеллигентно и с осторожностью, длился недолго. Атмосфера непринуждённого веселья расслабляет.
Индийский отдел возле барбекю ел бургеры, громко хохоча над понятными только им шутками и предлагая проходящим мимо свои угощения. Немцы с датчанами пили пиво, весело споря, чьё лучше. Ребята из Эмиратов угощали английских коллег кальянами с чем-то сладковато-запрещённым.
На фоне растянутого на стене баннера: «Премия «Золото Перо». Сезон 199» гости фотографировались с победителями. Конечно, главной звездой вечера был Адимус, уже в пятый раз получивший заветный приз. С широкой голливудской улыбкой он распахивал объятья новому гостю, как старому другу. Брал в обнимку, и штатный фотограф делал очередной снимок, который следующие десятилетия будет украшать рабочий стол счастливчика. Для многих это мгновение так останется самым близким к «Золотому Перу».
– Молодой человек, не стесняйтесь! – Адимус протянул руку для рукопожатия юноше. – Как вас зовут?
– Марк! Не представляете, как я счастлив! Я прошёл ваш курс.
– Это прекрасно, не задерживайте гостей, – прошептал Призёр, не шевеля губами, как чревовещатель, поворачивая гостя к фотографу.
– Я хочу работать в вашем отделе. Вот, посмотрите, я собрал свои работы.
Молодой человек попытался передать мэтру толстую папку, видимо со своими рукописями. Адимус брезгливо отстранился, но быстро взял себя в руки.
– Юноша! Вы явно хотите превзойти меня по количеству написанного! – и громко рассмеялся на публику.
Ожидающие в очереди на фотосессию поддержали шутку. Но молодой человек, казалось, ни капли не смутился.
– Я уже научился у лучшего. Больше всего мечтаю работать рядом со своим кумиром.
Адимусу надоел собеседник. Из-за него возникла нежелательная очередь, отдаляющая его от торжественного ужина.
– Если хотите писать – пишите! Это ваше право и обязанность. Не важно где. Идите в любой отдел – я уверен, вас примут с радостью с таким-то, – он указал на пухлую папку в руках юноши, – портфолио. Я вам советую просто писать. Когда напишете свои десять тысяч страниц, приходите, посмотрим, чего вы добились.
Фотограф, наконец, улучил момент, когда оба посмотрели в камеру. Адимус с лучезарной дежурной улыбкой, Марк с разочарованием.
Чьи-то руки вежливо, но настойчиво увели молодого человека, чтобы его место занял очередной гость.
– Павлин, – буркнул Марк себе под нос.
– Что вы сказали, молодой человек? – лицо Адимуса больше не было дружелюбным. Улыбка мгновенно превратилась в злобный оскал.
– Я сказал: «Понял»!
– Аккуратнее со словами. Каждое имеет последствия, но это понимание приходит только к истинному Автору.
За спиной удаляющегося молодого писателя Адимус увидел Его – того, чьё имя не принято произносить в приличном обществе. Он усмехнулся, приподнял наполненный густым красным вином бокал. Медленно сделал глоток. Адимус поспешил вернуть к светским обязанностям и пригласил ожидающую в очереди очаровательную девушку.
К одинокому столику в углу зала, за которым не было никого, кроме Люца, подошёл Петрович. Всклокоченный, в неуместном на торжественном ужине сером вязанном рыбацком свитере, очках, подклеенных синей изолентой. Он поставил на стол початую бутылку белого вина, сел рядом не дожидаясь приглашения.
– Тогда, когда всё началось, я писал для Пушкина! Но он, дурачок, всё напутал. Привет! Опять кошмаришь Павлина?
– Привет, Петрович. Не. Любуюсь. Как думаешь, Генеральному реально нравится то, что он пишет или за него всё давно решает Академия?
– Я думаю, он заслужил получить своё Перо.
– Почему не ты за Перельмана?
– Не знаю. Академикам виднее.
– Почему они решают, кто лучший?
– А кто должен решать? Ты что ли хочешь?
– Не! Упаси Генеральный!
– Так