произнёс молодой человек, стоящий за столиком.
Матвей не сразу понял, что тот обращается к нему.
– Простите?
– Я говорю, меня зову Марк, – повторил молодой человек.
– Матвей.
– У вас странный вид, Матвей, – Марк оценивающе осмотрел нового знакомого: неуместно-шикарный белый фрак и розовая рубашка не шли его азиатскому кругло-жёлтому лицу.
Матвей же понял замечание по-своему:
– Я встретил самую замечательную девушку в мире.
– Между прочим, это мой редактор, – сообщил Марк.
– Что вы говорите! Вы должны нас познакомить!
– Я не думаю, что вы в её вкусе, Матвей.
– Расскажите, какая она?
Марку польстило, что на этой ярмарке тщеславия он оказался не на самом низу пирамиды. Перед ним стоял кто-то ещё ниже по положению. Кто-то, кто боготворит его только за то, что он знаком с кем-то важным.
– Анаэль очень строгая, требовательная, любит людей.
– Умоляю, познакомьте нас!
Марк достал из кармана визитку. На секунду ему показалось, что поделиться телефоном с новым другом – хорошая идея.
– Какой невероятный поворот судьбы – встретить любовь и редактора. Она будет у меня первой!
Марк смотрел в безумные глаза азиата, понимая, что меньше всего ему сейчас нужны конкуренты.
– Два четырнадцать шестнадцать, сорок девять тридцать два, – проговорил Матвей, мечтательно прикрыв глаза, – её номер звучит как начало поэмы.
Марк посмотрел на визитку. Новый знакомый ухитрился превратить телефонный номер в стихи.
Глава 2.
Подмосковье. Осенняя распутица. Под дождём, чавкая по расползшейся дороге резиновыми сапогами, шли мужчина и женщина.
– Ты можешь идти нормально?
– Нормально, это как?
– Рядом, чтобы я могла на тебя опереться.
– Ну ты же видишь, здесь узко. Мне где идти – по дороге или в кювете?
– Я не знаю. Просто рядом.
Женщина остановилась. Тяжело дыша, прикрыла глаза.
– Нахрена я сюда приехала?
– Ты-то? Стать главврачом. А вот мне это за что?
– Ладно, не ворчи. Зато у нас квартира своя, а не по углам шаримся.
– Не своя. Надо двадцать лет отработать.
– Ой, всё. Мы бы эти двадцать лет на неё и копили. А так машину купим.
Женщина перехватила сумку поудобнее, взяла мужа под руку.
– Пошли уже, чудо.
***
Ты спросишь меня, почему иногда я молчу,
Почему не смеюсь и не улыбаюсь.
Или же наоборот, я мрачно шучу
И так же мрачно и ужасно кривляюсь.
Открытая форточка квартиры на первом этаже испражнялась на весь двор липкой, вязкой патокой андеграундной песни.
Просто я живу на улице Ленина
И меня зарубает время от времени.
Сквозь психоделические аккорды слышались крики, звон бьющейся посуды, мокрые шлепки оплеух.
– Пошёл отсюда, мразь подзаборная! – Растрёпанная