жены.
– Знаю… – Хаят-апай махнула рукой. – Иди! Не позорь семью, сосватай девочку…
Через три часа в дом влетела взъерошенная Фатима и прямо с порога запричитала:
– Хаят-апай, пойдемте к нам скорее, ради бога, пойдем… Не знаю, что делать-та…
– Случилось что? – старушка притворилась незнайкой. – Садись, отдышись…
– Как можно сидеть-та, у нас там такое! – выпалила она. – Хуснулла, Сабир-агай, Рашит-агай пришли…. Сватают Айгуль. Как быть-та? Она же у меня еще маленькая.
– Ну уж и маленькая! – не согласилась Хаят-апай. – Ей девятнадцать! Медучилище заканчивает . Тебе сколько было, когда замуж выскочила?
– Э-э-э… – хитро протянула Фатима, – в мои семнадцать я намного старше была-та, чем она! Одевайся побыстрее, старая, придешь сама, я побежала…
Она уже закрыла было за собой дверь, но плутовато придержалась за ручку:
– Налей-ка своей настойки, Хаят-апай, не то сердце сейчас остановится! – захныкала Фатима, не переступая порога.
– Я тебе такой настойки налью! – рассердилась Хаят-апай, хватаясь за кочергу. – Век будешь помнить!.. Опозорить хочешь свою дочь?
Последние слова Фатима уже не услышала: махом захлопнула дверь и побежала домой.
Женщина прислонила к печке кочергу и облегченно опустилась на стул.
– Вот так вот… – прошептала она и прерывисто вздохнула. – Теперь пора ехать за Тагиром…
Последние дни перед отъездом были хлопотными. Хоть и с трудом, но удалось продать овец, гусей. Приходили односельчане и кто как мог старались помочь ей собраться в дорогу. Несмотря на то, что в Байгуже уже давно никто не получал зарплату, каждый нес в дом Хаят-апай припрятанные запасы. Перед отъездом она посчитала деньги и ахнула.
– Фатима, у меня столько денег за всю жизнь не было! Триста пятьдесят тысяч рублей! – взволнованно сообщила она соседке.
– Эх ты, старая! – остудила ее Фатима. – Тебе этих денег только на дорогу туда и обратно хватит-та. Нынешние рубли не чета советским. Недавно дочери туфли покупала, простые такие, а выложила пять с лишним тысяч рублей… Так что сильно не радуйся, что много собрала… На дорогу побольше еды припаси, экономнее будет.
– Я как-нибудь выдержу. Тагиру надо бы взять кумыс, баурсак, корот… Он это очень любит.
– Не суетись, Хаят-апай. Все положила в твой рюкзак.
– Мед не забыла?
– Не забыла. Мой муженек смастерил из медной трубки футляр для курая, смотри, вот сюда стоймя поставила. Даже если кто наступит, не сломается, – наставляла Фатима, показывая пожилой женщине, что где лежит. − Еду для тебя собрала в пакет, на неделю хватит. Поднять сможешь-та?
– Ничего, подниму! Я, между прочим, не дряхлая еще, – обиделась Хаят-апай.
– Сказала тоже! Забыла, что восьмой десяток разменяла? И в такую трудную дорогу собираешься… – разозлилась Фатима. – Лучше бы я поехала.
– Что это ты сегодня злющая? – с иронией спросила Хаят-апай. – Вчера, поди, перебрала со сватами?
Фатима будто не слышала