сферу в буржуазном обществе.
Полезное должно быть прекрасным и наоборот. Все остальное – лишнее. Настоящее мастерство не осознается. Вещи будут воспитывать людей. Вещи призваны ставить нас в положение и напоминать о наших возможностях[3]. Для этого нужно придать обыденным объектам быта необходимую субъектность.
Искусство – это не сумма «произведений», на которые люди пассивно смотрят в специально отведенных для этого местах. Искусству суждено вернуться к деланию полезных и прекрасных вещей, из которых составится преображенный быт для человека, освобожденного от пошлости.
Игнорируя разделение между физическим и умственным трудом, Моррис сравнивает стихосложение с ковроткачеством, успешно занимаясь и тем и другим. Ткацкий станок стоит у него прямо в спальне. Он режет по дереву. Изготавливает краски по старинным рецептам, разыскивая по всей Британии мастеров, которые помнят тайны натуральных красителей. В любом деле его захватывает материальная сторона, навык, рецептура. Он предпочитает смотреть на вещи с точки зрения их производства, а не потребления или созерцания.
В самой форме предметов, изготавливаемых людьми, выражается их отношение к природе и собственной жизни. Моррис утверждает, что если каждого человека научить точно изображать человеческую фигуру, мы уже будем жить в другом обществе. Искусство – это терапия и лучшее средство воспитания такой личности, которая интересна сама себе, а стало быть, и другим.
Эти идеи и практики сделают Морриса вдохновителем движения «Искусства и ремесла», объединившего несколько «гильдий» прикладных художников, понимавших рукотворный дизайн как способ эстетизации бытия и воспитания гармоничного человека. Моррис видел цель движения в избавлении бытовой среды от приземляющей банальности через наполнение ее символами и аллегориями, активирующими воображение и творческую волю. С этого должен был начаться большой исторический процесс сопротивления промышленному упрощению человека. С движения «Искусства и ремесла» в Британии начнется то, что позже назовут стилем модерн.
Во всем, что делал Моррис, есть привкус декоративности, но он не считал это недостатком. На его фресках, шпалерах и витражах появляются ангелы с павлиньими перьями в крыльях. Растения в его сознании стремились стать изящными надписями. Он жил, превращая цветы своего сада в эмблемы, а птиц – в единицы орнамента.
Последние двадцать пять лет своей жизни Моррис проведет в старинном доме из серого камня в деревне Кельмскотт. Там он основал свой уникальный издательский проект и печатал «Утопию» Мора, сочинения Рёскина, стихи Россетти, средневековые легенды и саги, книги по истории социализма и, конечно, свои собственные поэмы.
Моррис лично рисует шрифты, авторские литеры и титульные листы для книг и вместе с друзьями делает бумагу с собственными водяными знаками. Шедевры его печатни немедленно раскупались коллекционерами,