Максвелл. Не подскажете, в какой она палате?
– Кем приходитесь? – не поднимая глаз, спросила темноволосая девушка в очках.
– Друзья.
Усталый вздох сорвался с алых потрескавшихся губ. Девушка окинула Блэр таким взглядом, словно хотела сжечь ее заживо.
– Только родные. Без документов не положено.
– Угу. Конечно. – Блэр раскрыла рюкзак, не без труда отыскала тускло мерцающий флакон, надеясь, что песок из источника жизни, входящий в состав, сумеет помочь магии сработать в Терравиле. Она высыпала на ладонь немного порошка, наклонилась к проему в окне и дунула. Серебряная пыль укутала девушку, ее глаза остекленели, словно мозг покинул голову. – В какой палате Флоренс Максвелл?
Девушка застучала по клавиатуре, не моргая. Пустота из глаз уже уходила, магия таяла, словно мороженое на жаре.
– Третий этаж, направо, четвертая дверь слева.
– Спасибо!
Блэр схватила Дафну за руку.
– Простите, а вы… – донеслось сзади, но Блэр уже вытащила Дафну на лестницу и захлопнула дверь, отрезая голос и шум регистратуры.
Блэр бежала по ступенькам, желая побыстрее добраться до цели, закончить с этой главой жизни, но Дафна остановилась.
– Стой!.. Да постой же!
Блэр оглянулась. Дафна стояла на две ступеньки ниже.
– Мы делаем что-то противозаконное.
Дафна сдерживала слезы, и не было нужды читать ее эмоции, чтобы понять, как ей тяжело. Страх плескался в глазах, словно бушующее море, дрожали руки, губы были искусаны. Блэр спустилась, прижала сестру к себе.
– Мы можем уйти. Ты ничего ей не должна.
Дафна всхлипнула.
– Должна. Но себе.
Блэр кивнула. И подтолкнула Дафну вверх.
Дафна смотрела на дверь, что отделяла от женщины, подарившей ей жизнь. Она знала, что ее мать – сумасшедшая мойра, которая когда-то играла жизнями всех жителей Солариса, принимая тех за актеров. А отец – сын Элайджи, принц Подземного царства, который наворошил дел, но все же смог исправиться и пожертвовал жизнью, чтобы Дафна сумела родиться.
Только Блэр и Элайджа знали, что Дафне снилась Флоренс. Словно обрывки, лоскуты, воспоминания душили, травили душу и разрезали сердце. Она собирала пазл, пытаясь осознать, что правда, а что плод фантазии. Дафна видела Зазеркалье. Часто бродила меж зеркал, босая, ощущая холодное стекло, а в осколках видела тех, кого знала. Их боль, тревоги, все, что они пережили, чтобы отвоевать счастье для себя и всего Солариса.
Она считала Элайджу и Аврору родителями. Они вырастили ее, подарили столько любви, что по-другому и быть не могло. Не кровь делает нас семьей…
Но Дафна не могла позволить умереть той, кто родила ее, пока они не поговорят. Один раз. Большего ей не надо. Чтобы понять, что они разные. Что Дафна – не Флоренс. И кроме крови их ничего не роднит.
– Если что папа научил меня драться. Немного, – сказала Блэр, пытаясь подбодрить, но Дафна качнула головой: Флоренс едва живая. Драться с ней нет нужды.
Дафна толкнула дверь и зашла в палату. Затхлый воздух, запахи