– невозможно.
– Доброе утро! – сказала я слишком бодро.
Бабка полулежала на кровати, опираясь спиной на ворох подушек. Она была в халатике в цветочек, задравшемся до колен, так что хорошо видны были ее бледные, венозные ноги. Как и всегда, на бабке были очки с толстенными линзами в такой грубой оправе, что не сразу ясно было, она спит или ее глаза открыты.
Я успела подойти к кровати и распаковать шприц, как поняла две вещи. Первое, бабка еще спит. Второе, Сан Саныч дожидается меня в кресле с разодранной на подлокотниках обивкой, которое стояло в углу комнаты. Он словно специально прятался. Я не увидела его сразу, как зашла, поэтому вздрогнула от страха, и выронила шприц. Благо, он упал на простыню, а не на пол, и не пришлось идти за новым.
– Где ты была, маленькая шлюха? – спросил Сан Саныч.
Подняв шприц, я медленно обернулась. С каждым разом, как я видела его, Сан Саныч выглядел все хуже и хуже. Еще пара лет, и он станет похожим на старого деда не только бесконечным недовольством и брюзжанием, но и внешностью. Он старше меня всего на семь лет, но выглядит на пятьдесят. Ведет себя также: кроме своей жены не хочет никого знать.
Сан Саныч сидел, закинув нога на ногу. Мне не нравилось, как самодовольно он улыбался.
– Полегче в выражениях, – сказала я, опуская глаза.
Я почти никогда не отводила взгляд первой. Но с Сан Санычем редко побеждала в гляделки. Взгляд его пытливых глаз, темно-зеленых, как торфяное болото, подавлял меня. Я знала, что у меня глаза такие же. И все моего взгляда боялись так же, как я – взгляда Сан Саныча.
Я занялась инсулином, чтобы казалось, будто я не просто так глаза опустила, а делом занялась.
– Разве я что-то не то сказал? – сказал Сан Саныч. – Совесть есть? Бабка умирает, а ты шляешься.
Он растягивал слова, говорил медленно, словно все его изречения были такими мудрыми, что скажи он их быстро – никто ничего не поймет. Меня эта манера бесила. Но если скажу об этом, он станет разговаривать еще протяжнее.
Я молчала. Чувствовала, как вскипаю, но молчала. Под конец речи Сан Саныча я разбудила бабку. Это было тяжелее, чем я думала, ведь мне казалось, что она дремлет, а не крепко спит.
– Ты где была? – сказала она, едва открыла глаза.
Наверное, хотела поругать, но ее голос был совсем не грозным.
– Дома, ба, – сказала я, устанавливая шприц.
– Я тебя звала.
– Да? – сказала я, даже не пытаясь звучать правдоподобно. – Я не слышала.
Не стоило лишний раз ее волновать. Поэтому я лгала, даже не раскаиваясь.
Бабка молчала, а я надела новую иглу. Затем выпустила воздух, и сказала бабке переворачиваться. Она делала это медленно, прямо как Сан Саныч слова произносил. Так что у меня было время глянуть на него.
– Где деньги? – сказал он.
Я отсалютовала ему иглой со шприцом. Я много потратила на лекарства. Много, но не все, разумеется.
– Это все?
– Меня уволили.
Сан Саныч