за себя, а на Сан Саныча было все равно.
– Ты зря такая счастливая, – сказал Сан Саныч. – Тебе теперь с бабкой шарахаться по врачам. А еще, если ты не заметила, она умрет вот-вот, и ты будешь первой, кто увидит это.
– Я готова к этому.
– Все так говорят.
Тут Сан Саныч отвел взгляд первым, и я удивленно захлопала глазами.
– Родственник болеет, ты морально готовишься. Но потом увидишь его мертвого и как накроет…
Сан Саныч говорил проникновенно. Мне его слова были понятны, ведь то, о чем он говорил, мы с ним пережили уже дважды. Я плохо помнила маму с папой и, честно говоря, радовалась этому. Сан Саныч был постарше, когда они умерли, поэтому лучше их помнил и тяжелее пережил их уход. У меня же с трех лет вместо мамы была бабка, а вместо папы – старший брат. Такая себе семейка, но я ее не выбирала. Могла бы – ни за что не выбрала. Если и есть кто-то виноватый в том, что из меня вышло, то это дует моих родственничков.
– Замолчи, – попросила я, поднимаясь с кровати.
Живот заурчал, мне хотелось есть. Еще и с кухни потянуло чем-то жареным. Бабке нельзя такую пищу, но она не слушалась. Конечно, она тоже понимала, что ей не долго осталось. Поэтому не собиралась тратить остаток жизни на пророщенное пшено. Раз уж все смертники, почему хотя бы не кушать вкусно?
– Сядь, – приказал Сан Саныч.
Если бы он добавил «пожалуйста», я бы, может, послушалась. Но я не обратила на него внимания. Сложив руки на груди, я вздернула подбородок, и прошла к двери.
Глупо было думать, что Сан Саныч спокойно примет неповиновение. Но я отвыкала от его повадок за те полмесяца, что не видела его. От плохого всегда отвыкаешь быстро.
Когда я положила ладонь на ручку двери, Сан Саныч резко дернулся к моей ноге. Схватил за бедро, и я зашипела от боли. Я пыталась вырваться, но становилось лишь больнее от того, что на моей коже все сильнее сжимались пальцы Сан Саныча.
– Тебе давно пора взяться за ум, – грозным шепотом, так, чтобы бабка не услышала, сказал он. – Прекрати шляться, и задержись, наконец-то, хоть на какой-то работе. Не будет такого, что кто-то придет и спасет тебя…
Сан Саныч отпустил меня, но удрать я не успела. Он тут же схватил меня за запястья. Я брыкалась, извивалась, и, пытаясь освободиться, правда напоминала кобру. Но Сан Санычу за тридцать, он взрослый мужик. Конечно, все мои попытки победить его были детским лепетом.
– Убери, блядь, руки! – Кричала я, наоборот, желая, чтобы бабка слышала, как он со мной обращается.
Я рыкнула от досады, и еще разок дернулась, так, чтобы перед собой стыдно не было, что я не пыталась ему противостоять. За это Сан Саныч резко поднял руку, которой держал мои запястья. На мгновение мне показалось, что мои руки вылетят из суставов, что они, как у куклы Барби, провернутся по кругу на все триста шестьдесят градусов. От боли, но больше от обиды, из глаз брызнули слезы.
– Все в твоих руках, – шепнул мне Сан Саныч на ухо, и я ощутила неприятный табачный запах из его рта. – Будь добра, не просри все, что осталось.
Затем он снова вздернул руку с моими запястьями, но уже не так высоко, и от того не так