мы приехали.
Поставить машину было негде, но Олеся сказала, что тут никто не ездит и наказала бросить как есть. Так и сделали. Оставил посреди узкой улицы, поросшей травой: в самом деле тут как будто никто не ездил. Слева начинался старый яблоневый сад превратившийся в бурелом, поодаль впереди стоял следующий дом, а дом Олеси тонул в траве. Никто траву не стриг. Видно впрочем было, что постригли месяца полтора назад, но сейчас царили заросли почти по колено.
За шатающимся столом, накрытым липкой плёнкой с принтами цветов, Олеся предложила нам чай. Мы выпили. Всё больше молча. Затем дала простыню и одеяло, и мы постелили на пружинном матрасе, положенном прямо на полу в зале. Спать было вроде бы ещё рано, хотя и стемнело. Олеся пошла на прогулку с младшей. Вечер был хороший: летали мотыльки, занимались сверчки, иссиня-чёрное небо кое-где в небесах озарял красный свет зашедшего за горизонт солнца. Мы с Дашей налили по второй кружке чая, сели и стали смотреть в окошко. Даша заканчивала пакет крекеров. Олеся хотела предложить что-то на ужин, но Даша почему-то отказалась. Такое у неё бывает спокойное, неразговорчивое настроение.
Сидели мы в сенях (или как их называют «холодной веранде») с частой рамой углового окна, из которого была видна наш Паджеро, просёлка, уходящая вдаль, поросшая бурно травой, кусочек соседского дома, выступающего из-за зарослей, и небо: синее, чёрное, серое, с красноватыми уже угасающими следами солнца. Цвет неба был настолько потрясающим, что я даже забыл обо всём что было сегодня. Совсем. Затем, напившись чаю, мы по очереди сходили в туалет.
Туалет располагался на улице. Это был нехитрый дощатый и шаткий конструкт с выпиленной в досках дыркой, куда и производился туалет. Удивительно, но дурного запаха почти не было. Очевидно потому что вместилище свободно проветривалось, выгребная яма была негерметичной. Я вгляделся вглубь, но ничего не увидел. Только темноту.
Когда я вернулся, Даша уже лежала на боку на матрасе. Я лёг рядом, аккуратно стащив с неё немного одеяла. Укрылся и уснул.
10 Ночью
Проснулся я глубоко заполночь. Кромешный был мрак, и если бы не тикали часы, я бы подумал, что оказался где-то под землёй. Даже запахло сыростью и какими-то корнями. Длинно скрипнув пружинами матраса, я скатился с него, встал, попробовал оглядеться. Видно по-прежнему ничего не было. Неведомыми прежде рецепторами тела я почувствовал, что чуть дальше в комнате уже спят Олеси. Примерно помня где находился выход, я ощупью добрался до него и вышел в сени. Тут сквозь окна попадал тусклый свет полулунной ночи, и по нему можно было хоть как-то ориентироваться.
Вышел во двор, встал на деревянном крыльце и стал искать глазами силуэт туалета. По небу плыли вперемежку пронзительно ясные звёзды и облачная каша. Пахло сырой предросистой свежестью и какой-то жжёной сухой травой, хотя стояла далеко не весна. Возможно, где-то рядом находилась баня, и за годы копоть от её