слушал наши беседы какой-то неизвестный господин, оказавшийся студентом Алек. Петровым, который постарался написать и послать куда следует сообщение о нас, сбив чудовищным образом в одно целое наши разговоры о славянской взаимности и об эпохе Хмельницкого, которою я тогда усердно занимался, и выведя отсюда существование политического общества».
Вскоре после этого события Шевченко уехал в Черниговскую губернию, и когда он через несколько дней возвращался в Киев, был задержан на пароме при переправе через Днепр полицейским чиновником.
В июне 1847 г. Шевченко был доставлен в Петербург, зачислен в рядовые Оренбургского линейного батальона; через три месяца он очутился на месте ссылки в Орской крепости; ему было запрещено писать и рисовать. И тянулись долгие годы заключения со многими превратностями, которые зависели от людей, власть имеющих над ссыльными. Были времена, когда на Шевченко кара наказания ложилась всею своею тягостью и только его закаленная натура могла перенести этот гнет. Но были и послабления; между прочим, Шевченко был взят лейтенантом Бутаковым в экспедицию по исследованию берегов Аральского моря, для снятия видов; когда же труды Шевченка были представлены генералу, с ходатайством об облегчении участи ссыльного, – получилось совершенно обратное: из Петербурга пришел приказ перевести Шевченка на Азиатский берег Каспийского моря в отдаленное Новопетровское укрепление, со строгим приказом коменданту наблюдать, чтобы Шевченко не мог ничего ни писать, ни рисовать.
Буквально оторванный от живого мира, поэт загрустил. Должно быть, так ему было холодно кругом, так пусто, если у него могли вырваться такие слова в письме к Гулаку: «Родился и вырос в неволе, да и умру, кажется, солдатом!.. Какой-нибудь да был бы конец, а то, право, надоело»…
В конце 1852 г. в Новопетровской администрации произошла перемена: назначен новый комендант, майор Усков.
Жена Ускова еще в Оренбурге слышала о Шевченке и ехала в Новопетровск с мыслью принять участие в облегчении участи поэта. Шевченко не сразу, постепенно, но близко сошелся с семьей Усковых, где было двое маленьких детей, – это была одна из причин, притягивающих его к дому коменданта: Тарас Григорович страстно любил детей. Усковы полюбили Шевченка, как близкого родного; он стал как бы нераздельным членом их семьи.
С этого времени начались постепенные облегчения по службе. Шевченко вздохнул свободнее: его уже перестали без толку мучить «муштрою», да и жить он стал не в «смердячей казарме».
А в Петербурге друзья поэта не забывали хлопотать о нем; первое место между этими людьми занимала А. И. Толстая, супруга вице-президента академии; она сначала через художника Осипова, а потом сама лично, вела переписку с поэтом и, как только можно, ободряла его и поддерживала надежду на освобождение в его измученной душе.
В это время скончался Император Николай I и на престол вступил Император Александр ІІ. Шевченко с нетерпением ждал милостивого манифеста. Манифест появился, но в нем о Тарасе