и ползу к Уськову. На ощупь проверяем с ним дно ведра. Как будто дырок нет.
– Набивай ведро доверху! – говорю Уськову. – И сам же начинаю помогать ему, сгребая липкий снег со скамеек.
Работа немного отвлекает нас от жутких мыслей о выпавших на нас испытаниях. Только успеваем заполнить ведро, снегопад прекращается также внезапно, как и начался.
От неожиданности мы приходим в восторг.
– Ура! – кричит Кравченко.
Мы с Уськовым тоже вопим:
– Ура! Ур-р-ра!
Вдалеке по носу мелькает, какой-то огонек: то ли маяк, то ли прожектор какого-то судна. Не разобрать, далеко. Надо бы грести в том направлении, но сила ветра и сила мышц солдат несравнимы…
Зря мы кричали и радовались. Через минуту на нас снова с новой силой обрушивается ураганный ветер со снегом. Я испуганно хватаюсь за рулевое весло… Нашу лодку ветер как щепку снова гонит в пустоту. Я пытаюсь определить скорость ветра и силу отлива, тем самым хотя бы приблизительно выяснить на каком мы расстоянии от берега. Все без толку. Разве в кромешной темноте без приборов возможно такое? Но все же это занятие немного отвлекает меня от бушующего ветра со снегом.
Через некоторое время, словно по мановению волшебной палочки тучи разлетаются, и на небе сначала появляются звезды, а затем – разноцветное полярное сияние. В надежде увидеть родной берег оглядываюсь кругом. Ищу огни. Тщетно. Кругом темень и вода. Нахожу Полярную звезду, Большую медведицу. Там север, сюда – юг и, значит, материк. Но, какая польза нам, что я знаю местоположение земли? Попробуй, греби… Мысли, как кони, скачут галопом. Лишь бы Лякумович забил тревогу… Может лейтенант догадается? Не дурак же он, должен понять, куда могли деться солдаты, когда нет ни морского, ни наземного транспорта.
Наконец, ветер умерил пыл, и волны остепенились.
– Мы можем перевернуться, если начнется шторм? – Кравченко снова задает неприятные вопросы.
– Ялик-6 очень хорошая лодка, – говорю я, пытаясь успокоить себя и ребят. – Он может выдержать три-четыре балла.
– А если шесть? – допытывается Кравченко.
Я держу паузу. Чувствую, как тяжело дышит Уськов, как напрягся Кравченко.
– Выдержит! – говорю я, придав голосу уверенность.
Честно говоря, я и сам не знаю, на сколько баллов максимально рассчитана эта посудина. В учебке нас гоняли на яликах, но не в шторм. Кажется, его ресурс до четырех баллов при относительно длинной волне, успокаиваю я сам себя. Хотя, вряд ли… Скорее всего эта посудина, с экипажем в три человека, продержится при таком волнении всего минут тридцать, а то и меньше.
– У нас остались гвозди и рейки. Надо накрыть лодку брезентом, – осенило меня. – Чтобы вода и снег не попадали. Будем отдыхать по очереди.
Работа снова развеивает тревогу… Выгребаем снег и забиваем лодку брезентом чуть ли не до кормы. Оставляем лишь заднее сидение и рулевое.
– Уже не дует! – радуется Уськов, залезая в укрытие. – Тут еще кусок брезента остался, может, парус сделаем?
Мне эта идея тоже