мере, казалось Валентине.
Конечно, все ей нравиться не могло, особенно поздние деловые встречи и переговоры, после которых Костик приходил навеселе. Но за все в жизни надо платить. И Валентина платила тревогой, она настолько сжилась с этим чувством, что порой ей казалось, и это ее пугало, что между ними уже нет былого чувства, что все превратилось в привычку и возникало некое равнодушие между нею и Костиком.
Валентина выглянула в окно. Алексей Павлович уже стоял во дворе и протирал зеркала на машине, он отвозил и привозил Соню из школы. Валентина сразу, как только переехали за город, освоила несложное ремесло водителя и была независима в своих передвижениях. Сонька помимо школы обычной продолжала посещать музыкальную и делала там большие успехи. Преподаватели наперебой пророчили ей великое будущее. Вот отрада для мамы и папы.
Они с Костиком не могли нарадоваться – ведь Соня была их главным проектом, а ради этого со всем можно смириться и согласиться. В конце мая должен состояться конкурс молодых дарований, если Соня на нем засветится, как говорили все вокруг, тропинка в консерваторию уже будет проложена. Валентина сладко потянулась, мечты увели ее далеко, она уже видела себя и мужа сидящими в первом ряду в престижном зале Алберт-холла.
Из состояния нирваны ее вывел голос дочери.
– Мама, я готова. – В дверях появилось само юное дарование – Соня. Хрупкое создание. Девочка-инопланетянка, с огромными, вполлица голубыми глазами и пепельного цвета косичками. Полная противоположность матери, черноволосой и крепко сложенной. Еще в детстве Валентина выглядела крупнее и взрослее своих сверстников.
Это приводило Валину свекровь в легкое недоумение, и ее вечный вопрос почти на каждом дне рождения звучал одинаково: на кого же все-таки похожа внучка? У них в роду таких светленьких и голубоглазых нет, а дальше шла пространная тирада о том, что Костику медведь на ухо при рождении наступил, а у Сонечки абсолютный слух. Напрасно Валентина пыталась свести разговор к шутке, что, мол, подменили в роддоме. Свекровь с маниакальным упорством каждый раз говорила об одном и том же, дите похоже неизвестно на кого. Но Валентина-то знала, на кого похожа доченька. На ее маму. Как помнит Валя, мама была как раз и голубоглазая, и светловолосая, а певунья та еще, все соседи заслушивались на праздниках. А отец звал ее «соловушка», жаль только, что детских фотографий у мамы не сохранилось, все пропало в войну.
Валентина посмотрела на дочь, и глаза ее увлажнились, то ли воспоминания о маме, то ли собственное материнское чувство сыграло свою роль.
– Умница ты моя.
– Я сегодня у Нины Давыдовны репетирую, ты не забыла?
– Не забыла, солнышко. Я обязательно подъеду.
– А папа? Сегодня у нас генеральное прослушивание, – очень по-взрослому произнесла дочь.
– Про папу не знаю. Я точно буду. – Валентина поцеловала дочь в щеку. – Беги уже, а то Алексей Палыч скоро дырку на зеркале протрет.
Костик в десятый