с меня одежду. И это рано утром. А туалет, между прочим, служебный! То есть, зайти сюда может любой сотрудник. Нет, ну ладно я, мою репутацию мало что может испортить, но ему еще здесь работать! А после этого ему не то что уволиться, ему застрелиться придется!
Она издала какой-то звук, напоминающий нечто среднее между рычанием и стоном.
– Алекс, не испытывай мое терпение! – зашипела она. – Раздевайся, вытирайся и надевай вот это!
Это «вот это» так странно прозвучало, что я сделал над собой усилие и размежил веки. «Вот это» оказалось больничной пижамой, висящей на… спинке инвалидного кресла.
– А вы мне что, ноги отпилить собираетесь? – с искренним любопытством спросил я.
– Нет. Голову!
– Не, без головы я некрасивый. Да и работать будет неудобно. Я не согласен.
– Алекс, ты что, издеваешься?! – завопила она. – Из-за тебя нас всех уволят к чертовой матери!
– Ладно, ладно, не ори, у меня и так голова раскалывается… А это может спровоцировать новый припадок. Девушка, вы как вообще учились? У вас что по психозам было? С психами надо деликатно…
– Я пошла за галоперидолом…
– Все, намек понял, раздеваюсь.
Раздеться у меня получилось, правда не очень быстро и не без ее помощи. Правда, я обязал ее надеть перчатки, так что думаю, что мой сегодняшний «папа» не превратится в ревнивого Хозе или Отелло. Она тщательно меня вытерла, а потом напялила на меня больничную робу и зачем-то усадила в кресло.
– Я вообще-то могу ходить, – на всякий случай уточнил я.
– А мне не надо, чтоб ты ходил, – процедила она сквозь зубы, фиксируя мои руки на подлокотниках кожаными ремнями. – Мне надо, чтобы ты как можно быстрее оказался в его кабинете.
– О, группен секс? Садо-мазо? Гуд, гуд! – оживился я.
– Все, я больше не могу! – покачала она головой, извлекая из сумочки шприц.
– А больше и не надо! Тетенька, я буду хорошо себя вести, честно-честно! Только не колите, я уколов боюсь!
– Не бойся, это совсем не страшно…
– Это как уснешь, я знаю. А еще я от страха писаюсь!
Ее глаза опасно сузились.
– Так, стоп! – выкрикнул я, поняв, что еще чуть-чуть, и меня уже никто не услышит. – Пошутили и будет. Убери шприц, я в порядке.
Вздох облегчения. Это он, ее простодушный любовник. Все-таки неплохой он парень, надо его как-то уговорить на лечение, пока еще все поправимо.
– Как меня зовут? – а это она, недоверчивая и расчетливая стерва. Вот уж точно, противоположности притягиваются… – Как меня зовут, Алекс? – повторила она.
Черт, ну вот не могла что-нибудь другое спросить? Какой сегодня день или что я ел на ужин… Нет, вот надо было спросить свое имя… Ну что за женский эгоизм?! А может, у меня на имена память плохая? А может, я социопат? А может, я вообще считаю необходимым запоминать имена только близких людей? А ее к этому кругу не отношу? Да у нас такое количество народу работает, я не то что по имени, я и в лицо большую