оказался не у дел. Ходжа пояснял, что дервишам иметь осла не положено, два «суперагента» верхом на одном ослике выглядят подозрительно, а лекари и астрологи – тем паче не должны перегружать бедное животное. Короче, серый друг остался утешать побитого изготовителя традиционных тапок. Вернувшись, Оболенский от души расцеловал ослика в лоб и одарил новёхонькой попоной (ещё пару часов назад служившей господину Шехмету молитвенным ковриком!). Как водится, Лёвушка требовал недельного загула, ибо чем же должен заниматься вор, как не красть и гулять?! Более потрёпанный жизнью Насреддин с товарищем не спорил, но сам пьянствовал очень осторожно, памятуя о том, что далеко не все правоверные способны долго удерживать страшную тайну – брудершафт с самим Багдадским вором! Посему он щедро угощал всех, заглянувших к ним на огонёк, исподволь примечая: нет ли среди гостей переодетых стражников или тайных соглядатаев? Вроде бы обнаружил целых двух, потому на всякий случай упоил подозрительных типов вусмерть. По идее, уже вполне назрела необходимость «сменить хазу и залечь на дно». В сущности, башмачник от любых обвинений может отпереться, явных улик против него нет, пусть отдохнёт от дел. Тихо, без лишней спешки, домулло собрал всё необходимое, увязал в хурджины, возложил на спину ослику и… В этот момент в дверь лавки башмачника постучали. Открыть мог лишь Ходжа, все прочие были, мягко говоря, нетранспортабельны.
– Салам алейкум, уважаемый. – У входа скромно стояла стройная девушка в хорошем платье, её лицо, как и положено, скрывала чадра. – Не здесь ли находится лавка башмачника Ахмеда?
– Аллах направил ваши стопы в нужную сторону, – изысканно поклонился Насреддин, – но, увы, моя госпожа, сейчас он не сможет починить ваши башмачки. Он… как бы это… ну, не совсем, что ли…
– Мне вовсе не нужно ничего чинить! Я пришла сюда в поисках своего друга и заступника Льва Оболенского. Он такой высокий, с грозными голубыми глазами…
– Какой друг? Какой заступник? Почему Лев? Зачем Оболенский?! Ничего о нём не слышал и знать не знаю… – мгновенно насторожился Ходжа, нутром почуявший в гостье источник новых неприятностей.
Девушка всплеснула руками, опустила голову и… заплакала. Насреддин воровато огляделся, прокашлялся и, слегка приобняв её за плечи, стал ненавязчиво разворачивать к выходу:
– Идите домой, уважаемая… Конечно, я не знаю никакого Льва Оболенского, но если вдруг каким-то чудом или очередным происком шайтана мне доведётся встретить человека с таким чудным именем – непременно сообщу, что вы его ищете! Он сам к вам придёт, клянусь бородой пророка…
– Но я не могу! Не могу возвращаться домой… – срывающимся от слёз голосом прокричала девушка. – Они сказали… Они же убьют меня, если я не приготовлю им той!
– Наймите повара, – бесцеремонно ответствовал домулло, но, видимо, шум у дверей всё же разбудил его нетрезвого друга.
– Джамиля?! – В дверном проёме, качаясь, возникла массивная фигура Лёвушки. – Ходжа… блин! Пропусти сейчас же… Тоже мне швейцар