ученику, всего лишь недавно вступившему в сень глубины твоих заоблачных познаний, выразить робкие сомнения, основанные лишь на том малом отрезке времени, которое Аллах отпустил нам до вечера, ибо план твой незыблемо хорош, но требует таких денег и сил, что без привлечения тысячи рабов и трёхсот тысяч динаров мне ни за что не успеть…
– Всё! – сдался Оболенский, понимая, что Насреддин действительно прав. – Ради всего святого, будь попроще, и широко протоптанная народная тропа к твоему нерукотворному памятнику вовек не зарастёт. Короче, кончаем трепотню – что делать будем?
– Давайте плов кушать, – впервые подала голос молодая вдова. – Я сама готовила, очень-очень старалась…
– Малышка, ты просто читаешь мои мысли! – покровительственно улыбнулся Лев, подмигнув ей два раза столь многозначительно, что девушка покраснела, и повернулся к домулло: – Хорошенькая, правда?
– Хвала Аллаху, – суховато откликнулся тот. – Но ведь ты, кажется, не намерен на ней жениться?
– Не хочу портить девчонке жизнь… Какое у неё будущее замужем за таким крутым багдадским уголовником?
– Самое безрадостное… В лучшем случае изгнание в пустыню, а в худшем – отход имущества в казну эмира и казнь через побивание камнями. Жён воров приравнивают к обманщицам и блудницам.
– Нет уж, пусть поживёт… Но пока я здесь, ни одна сволота не посмеет невежливо посмотреть ей вслед – придушу, как таракана!
– Ва-ах… – Насреддин разулыбался и с удовольствием потянул носом душистый аромат принесённого хайназарского плова из мяса трёх сортов, урюка и длинного коричневого риса. Джамиля за стол не села, а обняла руками колени и участливо глядела, как мужчины аккуратно скатывают её стряпню в шарики, отправляя их в рот. Впрочем, Оболенский, несколько попривыкший к отсутствию ложек и вилок, быстро предпочёл аристократическое загребание плова ладонью, действуя ею словно совковой лопатой. В промежутках между чавканьем сильная половина человечества обсуждала планы на вечер:
– Так отчего всё-таки… умер почтеннейший Ай-Гуль-ага?
– Да чёрт его разберёт! Я ж говорю… Лепёшку передай! Он меня вот тут укусил, затрясся весь и помер на фиг! Джамиля, ты ему… предварительно… крысиный мор в овсяную кашу не подсыпала?
– Нет! Клянусь Аллахом! – вскинулась перепуганная девушка, но тут же поняла, что её защитник просто так мило шутит.
– Слушай, Ходжа…
– Опять лепёшку? Ну ты и… кушаешь, почтеннейший!
– Не, не надо, лопну… Я просто хотел поинтересоваться, а отчего эти ваши гули вообще копыта отбрасывают?
– Такие же наши, как и ваши, – напомнил Насреддин, отодвинулся от дастархана и вытер жирные руки о голенища мягких сапог. – Нечистая сила боится светлого имени Аллаха, деяний его пророков и благозвучного пения муэдзинов с высот минаретов и мечетей. Увы, мы мало о них знаем… Говорят, будто сила гулей втрое превосходит человеческую, что они питаются кровью и мясом