всякой меры. Стервозна.
– Я предполагала всё это.
– Откуда? – удивление в её голосе было искренним.
– Когда человек растёт в роскоши и вседозволенности, когда он может решать, какова будет судьба того, кто ниже по положению, то чаще всего такие люди не самые приятные.
– Точно. Но бывают ведь и исключения. Например, мы с тобой, – тихо рассмеялась женщина и мягко меня обняла. В её объятиях было тепло и спокойно. – На исповеди я смолчала о твоём даре, пусть меня простит Господь, но я всем сердцем знаю, что поступаю правильно. И никто меня не убедит в обратном…
Дни побежали друг за другом, сливаясь в однообразную вереницу. Из замка я могла выехать на прогулку только в сопровождении стражников и всегда с дуэньей – молчаливой Мари, старшей из воспитанниц леди Элеоноры. Она держалась тихо, но я часто ловила на себе её внимательный, изучающий взгляд.
Касательно бывшей гувернантки – её давно выслали куда подальше. В монастырь с очень жёсткими порядками, в нём мало кто выживал. И мне было её совершенно не жаль. Она получила ровно то, что заслужила. Честное слово, без троицы злоумышленниц в замке стало легче дышать.
С дозволения графа я навещала Ниту и училась у неё разбираться в травах. Эти драгоценные два часа через день были отдушиной в моей размеренной жизни. Мы бродили по лесу в разное время суток – то на рассвете, когда трава ещё блестела от росы, то в полдень, когда солнце заливало поляны золотым светом, то на закате, когда некоторые травы раскрывали свои особые свойства.
Нита учила не только различать растения, но и чувствовать их силу, понимать, когда и как их собирать, как сушить, что пригодно к использованию: вершки, корешки или всё вместе, а что нет.
Я мотала на ус. И однажды всё же не выдержала и спросила:
– А могу ли я сделать заказ замковому или деревенскому кузнецу, чтобы мне смастерили кое-что?
Нита насторожилась, оторвавшись от сбора цветков зверобоя:
– А что именно тебе надобно?
– Вот такой нож, – я достала припрятанный пергамент и уголёк, нарисовала скальпель. – И вот такие две иглы. Вообще, с ними желательно обратиться к мастеру ювелирных дел, но у нас ювелиров не водится.
Лекарка бросила быстрый взгляд на набросок, нервно прикусила губу и решительно покачала головой:
– Даже и не думай с чем-то подобным соваться к кузнецам. Они оба сильно верующие люди.
– Фанатики?
– Не знаю такого слова, – она огляделась по сторонам, хотя стража ходила в отдалении, а компаньонка послушно ждала в карете. – Но оба пойдут и всё выложат отцу Стефану. После чего тот непременно начнёт тебя донимать, даже пошлёт письмо в Святую Инквизицию. Те явятся и начнут рыть землю носом. Побереги себя. Не стоит поступать опрометчиво. А вообще все и горожане, и крестьяне докладывают отцу Стефану на исповеди всё, каждое мелкое прегрешение и слухи. Имей это в виду, – наставница говорила так тихо, что я едва различала слова.
– Хорошо. Спасибо, Нита, – искренне поблагодарила