морды в прорезь калитки. Наконец стукнула дверь, и с крыльца донесся заспанный женский голос:
– Кого надо?
– Мне Михаила. Номоконов же здесь живет?
– Здесь. Только спит он.
– А вы разбудите. Скажите, Коля из Подгорного. Срочно надо.
– Я попробую, – неохотно согласилась женщина. – Но не обещаю, что он встанет. Вчера весь день пил.
Это было плохо. Мишка мне нужен был как воздух, все мои планы были построены в расчете на его помощь. В том, что он поможет, я не сомневался, но это если он в своем уме, то, что он может быть пьяным, я упустил. Мишка был хоть и молод, но пил, как настоящий эвенк. Часто и до полной отключки, а пока мог шевелиться, был еще и вредным, и драчливым. В общем, при таком раскладе судьба опять поставит мне палки в колеса.
Интересно, кто эта подруга? Мишка жил один, и чтобы он женился, я ничего не слышал. Опять мне пришлось ждать, я хотел было уже сам зайти в калитку – может, припугну собак и пройду, – но, взглянув на заходившихся лаем псов, передумал.
Наконец стукнула дверь, и пьяный, хриплый со сна голос позвал:
– Коля. Гурулёв. Ты там, что ли?
– Да я это, я!
– Сейчас собак придержу, заходи. Если, бутылка есть, конечно.
Он пьяно хохотнул своей шутке, крыльцо заскрипело, и раздались маты. Мишка разгонял собак. Я вздохнул, с пьяным Номоконовым иметь дела мне не хотелось, но деваться некуда, он у меня один здесь близкий знакомый. К тому же должник.
Мы сидели за столом, я, Мишка и его подруга Люба, на вид гораздо старше Мишки. Но тут в деревне, я думаю, выбор небольшой, так что не до жиру. На столе стояла только что открытая бутылка какой-то непонятной водки, я думаю, что-то самодельное, как здесь называют, самокат. Водку купили на мои деньги, Люба за десять минут сбегала к кому-то и вернулась уже с этой бутылкой. Мишка просил купить сразу две, но я наотрез отказался давать деньги на вторую.
– Как только сделаем дело, сразу дам хоть на ящик. Пей, пока белочка не придет.
С Мишкой Номоконовым судьба свела нас в детстве. Первый раз мы встретились в драке, в которой оба оказались с разбитыми носами. Я до сих пор помню, как маленький чернявый пацан, размазывая кровавые сопли, раз за разом кидается на меня. Я тоже уже почти обессилел, и, вытирая такие же сопли, вяло отбиваюсь от него.
Драка сначала была массовой – в сентябре мы, местные поселковые, всегда ходили учить жизни новый интернатский заезд, – но, как обычно, развалилась на схватки один на один. Когда мне достался невысокий худенький метис, я думал, быстро уделаю его – все-таки гурулёвская порода дала мне хороший рост и силу. Но драться пришлось до полного изнеможения, пацан, даже сбитый с ног и прижатый к земле, никак не сдавался. Растащили нас уже после того, как все закончилось и все жали друг другу руки. Так бы и остались мы знакомы только по разбитым носам, но этой же осенью случай опять свел нас.
Было начало ноября, время, когда мороз уже сковал молодым тонким льдом