на стуле в углу. Из разлезшейся чёрной груды желтели кости. А может, это тот самый ликвидатор, что кабель сюда притащил? Сходил в один конец… Может, и так.
Филин уже сто раз работал под землёй, но от всего вот этого вот по-прежнему ощущал тянущую безнадёгу. Запертое изнутри бомбоубежище с неработающей вентиляцией. В подходняке слой грязи в палец. А ну-ка угадай, что там внутри? Если не затоплено – всегда одно, и этого не развидеть. А затопленное ещё и откачивать придётся – тоже работка…
А то ещё бывает, убежище – натуральный склеп, все ужасы ночи, а мимо скверны в пыли подметена тропинка к водооткачке, и насосы – новенькие и работают. Потому что контракт, или потому что дренажка объекта общая с какими-то ещё живыми сооружениями… Ну, почти как здесь.
Логично, что последний в конце концов оказался именно у генераторов. Всех остальных этот невмиручий затейник аккуратно рассадил и разложил в кабинете начальника объекта, щедро залепив дверь скотчем. Рамен считал, что чувак сошёл с ума, а Филин стоял за личные счёты и санитарию. Потом, наверное, сидел тут, пока не затих дизель. Может, даже дождался, пока сядут аккумы. Да всё одно же: вот пистолет, вот бурые брызги на стене.
Всё-таки до самого конца бедолага тянуть не стал – в уголку под верстаком нашлись маленький генератор и полканистры бензина. Филин возликовал, так как ненавидел физический труд. Впрочем, он и умственный-то недолюбливал. Пистолет Ваня прибрал, кстати. «Макаров» тоже сгодится, на халяву-то.
Дальше было просто. Где-то там тарахтел душный генератор, ныла лебёдка, выплывали из тьмы вентствола в руки Филину любовно упакованные рулоны. Счастливый Рамен бухтел снизу в рацию, что не коридор, а ходок, причём грузовой ходок, и не отсек, а блок, причём технический. И учись, учись, салага, а то всю жизнь наверху просидишь.
Ночь. Первый глоток мерзоватого московского воздуха пленителен, сладок и бьёт по мозгам как спирт. В этом воздухе озон, запах снега, угольной гари и непременного дерьмеца – всего этого, кроме дерьма, внизу и в помине нет.
Старый Рамен щурился, как кот, испытывая своё извращённое диггерское удовольствие. Он не раз говорил, что у диггера два кайфа: залезть в подземлю и вылезти из подземли.
Они, диггера эти, вообще странные были, всё у них с ног на голову. Рамен рассказывал Филину про свои любимые «лихие девяностые». Мол, семенит по улице домой припозднившийся цивил, и всё вокруг опасно, бандиты-братки повсюду. От теней шарахается, бедолага, от фонаря к фонарю перебегает, а уж в переулок заглянет – вообще ужаснётся, там темно, дерьмища навалено, аммиаком шибает и неприятностями. И цивил совершенно прав в своих опасениях, рано или поздно он добегается.
Но ровно в то же самое время в этом же самом переулке со скрежетом отодвигается люк, и из облаков сытного пара вываливается в лужу щуплый диггер, грязный и довольный. Закрывает люк как было, отбегает за ближайшую кучу мусора и, такой: «Ф-фух-х!» Открывает