руки. Учитель качал головой и разочарованно отступал.
– Дыши глубже, – над самым ухом, перебивая все остальные голоса, раздался приказ.
Каждый вдох давался с трудом, словно легкие сжимала чья-то рука. Каждую мысль пронзил страх, и совсем скоро не осталось ничего, кроме него. Лишь панический, животный ужас прожигал изнутри. Но Этер старалась дышать. Она и сама понимала, что нельзя без сопротивления отдавать свое сознание этому чувству. Нужно бороться даже сквозь боль и нехватку кислорода.
И с каждой секундой сжимающая легкие рука расслаблялась, впуская в тело всё больше воздуха. Этер полностью сконцентрировалась на дыхании, нарочно игнорируя страх, и ему всё же пришлось отступить.
– Почему ты пришла за мной? – через некоторое время сквозь угасающие всхлипы спросила Этер. Она все еще сидела на коленях на земле, испачкав в крови цветастый сарафан.
– Меня отправил командир, – Такора стояла неподалеку, опершись о толстое дерево. – Мы своих не бросаем.
В который раз вытерев рукой слезы, Этер поднялась с колен и глубоко вздохнула. Видимо, только что она официально стала частью отделения.
Глава 7
Туман сгущался, покрывая верхушки темных деревьев. Под ними стелился могильный холод.
На земле сидел юноша и бездумно пропускал травинки сквозь длинные пальцы. Трава была холодной, почти настоящей. И вода в озере поблизости тоже почти освежала задурманенный рассудок. И далёкий пустой город чем-то напоминал ему родину, которую он оставил так давно. Жаль, что жителем этого каменного склепа всегда был один лишь ветер.
Широкие рукава одежды призрачно белели на фоне мрака. Юноша слышал, как по траве сбоку прошелестели чьи-то шаги.
– Скучаешь, как обычно? – полушепотом спросила девушка, садясь рядом. – Чудесный вид, не так ли?
Юноша молчал, не отрывая взгляда от своих рук. А ведь когда-то они с наслаждением скользили по телу сидящей справа женщины. Теперь он тщетно боролся с желанием оторвать собственные ладони.
– Молчишь, как обычно, – нежный голос гостьи мягко касался слуха. Сколько бы он отдал, чтобы оглохнуть! – Тебе ведь смертельно скучно, Поненте. Так почему всё гордишься? Ты ведь все понимаешь, всё осознаешь, но все равно ненавидишь меня.
Поненте молчал. Он просто не знал, что ему сказать, да и говорить не хотелось. За две сотни лет молчания он научился обходиться без слов, хотя раньше это было невыносимо. Потом и вовсе понял, что ни в одном языке не найти тех фраз, которые он бы хотел произнести.
Он все ещё помнил тепло тела Трамонтаны, её улыбку и смех. Помнил, как она всегда появлялась словно из ниоткуда и исчезала, когда ей вздумается. Как он сгорал в желании скорее прикоснуться к ней, обнять и не отпускать.
Но ещё он помнил её ледяные серебристые глаза – последнее, что он видел в том мире.
И пусть сердце всё равно предательски подскакивало в груди, когда Поненте слышал тихую поступь её шагов, он никогда её не простит. Но