на высочайшее снисхождение, я шесть лет нахожусь в опале, а что ни говори – мне всего 26».
И Александр Сергеевич обращается к Жуковскому, чтобы похлопотал за него. Ведь тот так близок к царю и царице. Но Пушкин предельно честен перед старшим товарищем: «…мудрено мне требовать твоего заступления пред Государем; не хочу охмелить тебя в этом пиру. Вероятно, правительство удостоверилось, что я заговору не принадлежу и с возмутителями 14 декабря связей политических не имел, но оно в журналах объявило опалу и тем, которые, имея какие-нибудь сведения о заговоре, не объявили о том полиции. Но кто ж, кроме полиции и правительства, не знал о нём? О заговоре кричали по всем переулкам, и это одна из причин моей безвинности».
Среди заговорщиков – друзья и приятели Пушкина. Он просит Жуковского «не отвечать и не ручаться» за него, но всё-таки – положиться на благоразумие много понявшего человека. Поэт уверен: «Кажется, можно сказать царю: Ваше Величество, если Пушкин не замешан, то нельзя ли наконец позволить ему возвратиться?»
Письмо
В феврале Александр Сергеевич сообщал другу: «Я написал Жуковскому и жду ответа». Наступил март. Жуковский молчал, был очень занят. В царской семье ему поручили воспитание наследника престола – будущего императора Александра II. Через знакомого Жуковский попросил Александра Сергеевича прислать ему «Бориса Годунова» – для лекций великой княгине Елене Павловне.
Пушкина это задело. Он снова пишет Жуковскому – на этот раз вроде бы дружески-шутливо – и при этом официально, как доклад для стороннего лица: «Поручаю себя ходатайству Вашего дружества, вкратце излагаю здесь историю моей опалы. В 1824 году явное недоброжелательство графа Воронцова принудило меня подать в отставку. Давно расстроенное здоровье и род аневризма, требовавшего немедленного лечения, служили мне достаточным предлогом. Покойному Государю Императору не угодно было принять оного в уважение. Его Величество, исключив меня из службы, приказал сослать в деревню за письмо, писанное года три тому назад, в котором находилось суждение об афеизме (атеизме. – Прим. сост.), суждение легкомысленное, достойное, конечно, всякого порицания.
Вступление на престол Государя Николая Павловича подаёт мне радостную надежду. Может быть, Его Величеству угодно будет переменить мою судьбу. Каков бы ни был мой образ мыслей, политический и религиозный, я храню его про самого себя и не намерен безумно противоречить общепринятому порядку и необходимости».
Комментарии
Зто послание Пушкин отправил литератору Петру Александровичу Плетнёву, чтобы тот передал адресату. Заметил: «При сём письмо к Жуковскому в треугольной шляпе и в башмаках. Не смею надеяться, но мне бы сладко было получить свободу от Жуковского, а не от другого – впрочем, держусь стоической пословицы: не радуйся нашед, не плачь потеряв».
Александр Сергеевич угрожает и ёрничает: «Не будет вам «Бориса», прежде чем не выпишете меня в Петербург – что это в самом деле? стыдное дело. Сле-Пушкину дают и кафтан, и часы, и полумедаль,