Десять талантов. Небольшие истории про больших людей. Наталия Голдовская

второй – Шольц, остался возле Пушкина.

      – Что вы думаете о моей ране? – спросил Александр Сергеевич, – я чувствовал при выстреле сильный удар в бок, и горячо стрельнуло в поясницу. Дорогою шло много крови. Скажите откровенно, как вы находите рану?

      – Не могу вам скрыть, она опасная, – ответил доктор.

      – Скажите мне, смертельная?

      – Считаю долгом не скрывать и того. Но услышим мнение Арендта и Соломона, за коими послано.

      Пушкин перешёл на французский язык:

      – Благодарю вас, вы поступили по отношению ко мне как честный человек. Надо устроить свои домашние дела.

      Шольц спросил:

      – Не желаете ли видеть кого из ваших ближних приятелей?

      Пушкин взглянул на свою библиотеку:

      – Прощайте, друзья!

      Шольц перечислил тех, кто уже был в доме.

      – Да, но я желал бы Жуковского…

      Пушкин хотел, чтобы его гений-хранитель был рядом.

      Всё простил

      Вскоре появился доктор Арендт. Он был придворным врачом. И когда уезжал, Пушкин сказал ему:

      – Попросите государя, чтобы он меня простил (за дуэль. – Прим. сост.); попросите за Данзаса (секунданту грозило наказание. – Прим. сост.), он мне брат, он невинен, я схватил его на улице.

      На ночь с Александром Сергеевичем остался домашний доктор Пушкиных Спасский. Раненый просил его:

      – Не давайте излишних надежд жене, не скрывайте от неё, в чём дело; она не притворщица, вы её хорошо знаете.

      Состояние Натальи Николаевны «было невыразимо; как привидение, иногда прокрадывалась она в ту горницу, где лежал её умирающий муж; он не мог её видеть… не хотел, чтобы она могла приметить его страдания… и всякий раз, когда она входила или только останавливалась у дверей, он чувствовал её присутствие. «Жена здесь, – говорил он. – Отведите её». «Что делает жена? – спросил он однажды у Спасского. – Она бедная безвинно терпит! В свете её заедят».

      Пушкин держался невероятно мужественно. Доктор Арендт признавался:

      – Я был в тридцати сражениях, я видел много умирающих, но мало видел подобного.

      И ещё Пушкин попросил:

      – Не мстите за меня! Я всё простил.

      «Жизнь кончена!»

      Николай I прислал Пушкину письмо, но попросил его вернуть. Там было несколько строк: «Если Бог не велит нам более увидеться, прими моё прощение, а с ним и мой совет: кончить жизнь христиански. О жене и детях не беспокойся. Я беру их на своё попечение».