и теперь…
– Какие правила? – дерзко перебил я Гришу. – Которые ты сам выдумал?
От моего ответа Гриша даже удивился, его светлые брови вскинулись чуть не к белобрысой челке.
– Значит, у тебя и правда голосок прорезался, – мрачно проговорил Гриша. – А мы думали-гадали, что ты головой бухнулся, вот и стал буйный…
– А ты от темы не уходи, – кивнул я ему.
Я старался смотреть Грише прямо в глаза. Ростом я был пониже белобрысого, а стояли мы близко. Пришлось приподнять подбородок, чтобы не отрывать взгляда от Гришиных голубых зрачков. Но такая поза даже придавала мне решительного вида.
– Вы меня обвиняете в том, что я украл деньги у класса, который мы на подарок Ирине Сергеевне зарабатывали. Обвинение серьезное. Есть ли доказательства? Свидетели?
На мгновение Гриша растерялся, но быстро взял себя в руки, тут же попытался переменить тему:
– Да что нам с тобой разговаривать? У нас бойкот. Сейчас другой вопрос решается: вопрос по объявлению бойкота…
– Мне ты тоже в одиночку бойкот объявил, а остальных подначил присоединиться?
Белобрысый от такой дерзости даже разозлился. Его белые щеки покраснели, нахмурившись, он поджал губы.
– Повторяю: где свидетели? Где доказательства, что я взял? Есть? Так представьте. Если все так, как вы говорите, если моя вина доказана будет, так объявляйте мне хоть десять бойкотов. Я все приму спокойно. Но если ваш бойкот несправедливый, тут совсем другой разговор будет.
– Правильно, – помолчав пару секунд, ответил Гриша. – Другой разговор. Короче, так. Глеб, смотри на меня.
Глеб виновато уставился на белобрысого. В глазах мальчишки стояли слезы. Я видел, что щупленький и скромный мальчуган держался из последних сил, чтобы не заплакать при пацанах.
– Тебе объявляется…
– Глеб не виноват, – повторил я. – Давай свидетелей. Давай доказательства. А до тех пор вина моя не доказана, бойкот несправедливый, а значит, и его ты не тронешь. Понял? Кто видел, что я якобы взял деньги?
– Ну… Как кто? – Задумчиво подал голос мелконосый. – Гриша и видел. Вы же с ним в тот день вместе дежурили после уроков.
– Помолчи, Сеня, – строго обернулся к мелконосому Гриша.
– Значит, один свидетель. Он же следователь, он же судья, – сказал я. – Интересно выходит.
Гриша сначала даже растерялся. Он отступил на шаг, округлил глаза и заозирался на своих друзей, как бы ища их поддержки. Остальные двое с сомнением переглянулись.
– Ты на что намекаешь, Батон? – Злобно зашипел белобрысый.
– Назови меня еще раз батоном, – выступил я вперед. – Получишь по шее.
– От кого? – Хмыкнул он. – От тебя? Ну-ну. Да ты даже…
Договорить он не успел. Я схватил Гришу за грудки. Мы сцепились в клинче. Денис с Сеней бросились разнимать.
– Ты! Да я тебя разукрашу так, что мало не покажется! – Кричал Гриша. – Уж я тебя жалел, да теперь не буду!
– Ну попробуй разукрасить… – Проговорил я, сквозь сжатые зубы.
– Брейк! Брейк! – Влез между нами Семен. –