что устал.
– Ф-у-у-у-х!
Эйверитт тяжело вздохнул и поставил чемодан на крыльцо. Он достал сигарету и положил в рот не поджигая.
– Зря я так плотно поужинал, ну да ладно. У вас что там в сумке, печатная машина?
– Пару костюмов, сменное белье, ботинки, да, пожалуй, и все.
– И когда я успел постареть?
Мужчина сел на ступеньку и пригласил Натана.
– Давайте-ка немного посидим здесь.
Натан присел на ступень ниже и посмотрел туда же куда и он.
На темном полотне, сверкая серебром, рассыпались звезды, словно кто-то неаккуратный споткнулся и обронил их.
– Не правда ли, небо сегодня особенно красиво? Не отвечайте, я это так, больше сам себе. – Он все-таки не выдержал и зажег сигарету, с наслаждением выдыхая клубы дыма.
– Ну и, ну! Сам Натан Кэмпбелл сидит у меня на крыльце! Каких только не бывает чудес!
Натан ухмыльнулся. Он сотни раз слышал подобные фразы при встрече. И никогда ничего не говорил в ответ.
– Линда обожала ваши книги. Она могла целыми днями сидеть в кресле снова и снова перечитывая одну за другой. Они помогали ей отвлечься от болей в суставах. В какой-то степени… я даже благодарен вам.
– А вы? Читали что-нибудь?
– Мне больше нравились фильмы. «Герои Келли», «Война Марфи», дайте подумать… ах да, «Крестный отец», на этом я вырос и спешу заметить, что хоть и не читал книжек, но все же неплохо преуспел. Каждому свое, мистер Кэмпбелл.
Мистер Эйверитт замолчал, все также посматривая в небо. Натан впервые заметил, что правая рука мужчины слегка дрожит как в лихорадке.
«Занятный городишка», – подумал Натан. Мужчина встретил его лично, у самого трапа самолета. Странно было то, что он был единственным пассажиром. Ему раньше не приходилось летать в подобные места. Уэллстон настолько мал, что его даже нет на карте штата.
– Мистер Эйверитт, давно вы здесь?
– С самого своего рождения. Вот уже седьмой десяток скоро. А я все еще помню, словно это было вчера, запах, который витал по комнатам с самого утра, когда матушка собиралась на работу. Можете себе представить, мистер Кэмпбелл? Запах пудры и горячих блинов. Если их смешать вместе, получается… я даже не могу придумать этому слово. Детство? Взять бы, да запихать его в банку и доставать, когда уж совсем все осточертело. Здорово я придумал?
– А вы романтик.
Все что Натан смог вспомнить, как все детство, с утра до вечера бегал по улицам Нью-Йорка и раздавал журналы. Приемная семья для него была работодателем, а он маленький щуплый работник, которому никак не удавалось сделать план.
– Должно быть, у вас было счастливое детство, – добавил Натан.
– Вот именно, счастливое. И я ни о чем не жалею, честно слово. Все что ни делается, все к лучшему. Ни капли сожаления на мою седую голову.
– Вы хотели о чем-то со мной поговорить? – спросил Натан.
Мистер Эйверитт огляделся с опаской, видно было, что сделал он это не нарочно, а словно и вправду ждал, что кто-то выскочит из кустов.
– Пойдете-ка в дом, – предложил он, выбрасывая