ваш третий сын?
– Андрос, этот художником быть хочет. Все рисует что-то у себя на чердаке, тоже в Питер просится, на художника учиться… – Глаза у фабриканта подобрели, но лишь на мгновение, после чего сделались еще суровее, чем были.
– А его почему не отпускаете?
– Да я бы отпустил, но тогда и Никиту отпускать надо. А кто делом-то семейным заниматься будет, кто?
– Старший и младший! – сказал начальник сыскной.
– Ну нет! Старший, я вам уже говорил, ломоть отрезанный. Катька рано или поздно заморочит его, убежит он с ней куда-нибудь. Я о том, что дело ему передам, даже мысли не имею. Младший, Сергей, молод еще, ему учиться надо, да и чувствую, нет в нем коммерческой жилки, созерцательный он какой-то. Сыновья у меня, хоть оно и нельзя так говорить, никуда не годятся. Вся надежда на внука.
– Ну а дочери? – попытался полковник отвлечь Протасова от грустных мыслей о сыновьях.
– Дочери, а что дочери? Старшая, Агриппина ее зовут, богомольная сильно, как бы в монастырь вскорости не запросилась, а младшая – Глафира, эта замуж хочет. И не за такого человека, у которого намерения серьезные, а за одного вертопраха. Ну, я, понятное дело, против. Так она меня пугает, что в девках останется и закончит жизнь свою вековухой. Но меня не напугаешь, я пуганый. Пусть, говорю, вековухой, пусть, зато денежки в целости и сохранности останутся. А так пустит их этот твой на ветер, а потом и тебя бросит. Она ведь у меня не шибко красавица. Агриппина, та красивая, спорить не буду, а эта… И в кого только пошла? Вроде как и не нашего рода!
– Я надеюсь, вы эти сомнения ей самой не высказывали? – спросил фон Шпинне.
– Отчего же – высказывал! Я в себе долго носить не могу, если что не так, сразу об этом говорю!
– Кто еще живет в вашем доме?
– Еще? Ну… Три приживалки, я вам про них уже говорил. Две старые, за шестьдесят, а третья помоложе…
– Как их зовут?
– Вам имена или…
– Имена. – Полковник подозревал, что едва ли фабрикант вспомнит фамилии приживалок.
– Марья Потаповна, Пелагея Семеновна и Руфина Яковлевна…
– А которая из них помоложе?
– Руфина!
– Продолжайте.
– Все трое живут в одной большой комнате и почти все время там проводят. Гулять не гуляют, только к обеду спускаются, вот и все.
– Что вы можете сказать о них?
– Да ничего. Я с ними не знаюсь, а что за стол пускаю, так это, уж извините, традиция такая. Надо заметить, все три женщины тихие, едят мало, за столом не разговаривают, с вопросами ко мне не пристают, ну вот как тени. Иной раз даже зло берет…
– Почему?
– Да потому что слова от них не услышишь…
– А какое слово вы бы хотели услышать?
– Ну хотя бы благодарности или еще что. С другой стороны, это и хорошо, пусть лучше молчат, так спокойнее.
Протасов поразил начальника сыскной своим непостоянством. «Надо полагать, – думал фон Шпинне, – несладко приходится его домочадцам. Непросто жить в одном доме с человеком, у которого