доносится вой, похожий на далекую полицейскую сирену.
– Все в порядке, детка. Я уже иду. – Его слова тонут в горячем августовском воздухе.
Он обходит «Ровер» и открывает багажник. При виде царящего там бардака Шон впадает в ступор. Клэр совершенно не умеет организовывать пространство. Когда их отношения только начинались, это казалось ему очаровательным: такая рассеянная, богемная, беззаботная. Но сейчас он в ярости. «Можно подумать, у нее других дел много, – думает он. – Как до этого дошло? Что случилось с моей жизнью? По крайней мере, с Хэзер все эти бесчисленные Нужные Вещи: шмотки, игрушки, лекарства, книги, любимые медвежата, загадочные гаджеты, салфетки, крем от загара, шапочки, слюнявчики и кружки – все то, что сопровождает всех современных детей, было всегда собрано и на своих местах. За ее спиной я посмеивался над ее коллекцией огромных сумок, любовью к кармашкам, органайзерам, пакетикам с зиплоками, но все что угодно – абсолютно все – было бы лучше этого».
– Где лежат салфетки и все остальное?
Клэр поднимает перед собой одну руку и любуется своими ногтями. Они покрашены в темно-синий, и его это бесит. Как будто она специально выбрала этот цвет, чтобы позлить его, как будто ее бесит, что он предпочитает приличный маникюр. Эти темные оттенки… никто не знает, что происходит там внутри.
«Когда мы только начинали встречаться, когда Клэр была еще „соперницей“, она ко мне прислушивалась; красила ногти в розовый, золотой и серебряный, и при свечах они мерцали, будто драгоценные камни. Она делала все, чтобы я был счастлив, когда хотела досадить Хэзер. Теперь она меня заполучила, и правила игры изменились».
– В сумке, – произносит она, и в голосе ее слышится пренебрежительное: «Ох уж эти мужчины».
Он изучает многоуровневый хаос багажника, без особой надежды дергая за край пакет из «Хэрродс». Единственная вещь, которую он узнает, – кожаная косметичка Клэр. Он подарил ее Клэр в их первую поездку в Париж, хотел добавить ей немного шика. Внутри такой же хаос: тени, кремы и искусственные ресницы перемешаны как попало, но хотя бы внешне она выглядит красиво. «Метафора наших жизней», – думает он, на мгновение чувствует себя очень умным и продолжает рыться в багажнике. В черном мусорном пакете обнаруживается куча неглаженой детской одежды. «Чем, интересно, целый день так заняты люди, которым я плачу, пока мои дети ходят как чучела», – думает он.
Он запускает руку в мешок и выуживает вельветовый сарафанчик марки OshKosh. Скорее всего, он стоил больше, чем его мать тратит на одежду за год, и вот его сунули в мешок, как старую тряпку. Шон встряхивает сарафан, чтобы он немного разгладился, затем копается дальше, пока не находит упаковку влажных салфеток, и садится на заднее сиденье.
Коко завывает, Руби затыкает пальцами уши.
– Все в порядке, – говорит Шон, преисполненный собственной родительской добродетели, – все в порядке, Коко, моя хорошая. Это случается. Давай-ка.
Он отстегивает ее ремень безопасности и подхватывает Коко под мышки с возгласом: «Оп-ля!». Несмотря на работающий в салоне