его вопроса.
– Проваливай! Я сейчас полицию вызову! Убери руки от моей дочери, наркоман несчастный! – женщина, словно гарпия, ринулась в сторону Михаила и Златы, но тот выступил вперед, тем самым закрывая собой девушку.
– Ты! – Полина попыталась ударить его по лицу, однако Михаил перехватил её руку и сжал запястье, тем самым не позволяя ей пошевелиться.
На пару секунд их взгляды встретились. Наивно полагая, что отлично разбирается в людях и умеет влиять на них, Полина испытала страх, когда разглядела пугающую темноту в глубине карих мужских глаз.
Ей стало не по себе, и, желая защититься, женщина вновь начала виртуозно играть.
– Ай! – жалобно выдохнула Полина, и по её щекам побежали слезы. – Дочка! Стоишь, молча смотришь, как это изверг мне руку ломает! Мать родную убивают, а она стоит!
Михаил разжал пальцы, но было поздно.
Злата, подхваченная удушающим чувством вины, рванула к матери. Рука Михаила сползла с девичьих плеч. Он не стал мешать ей. Понимал – сделает еще хуже.
– Мама, мамочка! – Злата дрожащими руками схватилась за материнские ладони.
Полина поморщилась:
– Ай! Больно, дочка!
Злата задрожала еще сильнее. Испуганными глазами она разглядывала руки матери, пытаясь понять, которая из них была повреждена.
– Может, скорую? – Злата порывисто потянулась к сумочке, чтобы достать телефон.
– Какую скорую, что ты говоришь?! Сначала – полицию, а то этот, – Полина пренебрежительно мотнула головой в сторону Михаила, – поубивает нас.
– Мам, не говори так, – Злата попыталась заступиться за Михаила, но это еще больше обозлило женщину.
Покраснев до корней волос, Полина яростно закричала:
– Ты в своем уме, Злата?! Как ты можешь защищать его?!
– Мама, Михаил не такой плохой, как ты думаешь! – Злата ахнула от боли, когда Полина, как остервенелая, схватила её за руку и дернула к себе.
Вот это силища!
Хорошо, что Полина следом отпустила её, но ощущения от её хватки продолжали отдавать жжением в руке.
Но это было ничто по сравнению с тем, что творилось сейчас в душе Златы.
Так все разрывалось от боли.
– А я не думаю! Я знаю! Ты глянь-ка на него, – женщина смерила Михаила презрительным взглядом. – Морда-то какая! Сразу видно, что плохой человек!
Взгляд Златы заметался между матерью, Михаилом и Павлом. Последний уже медленно, словно крался, шел к ним. В его глазах застыло беспокойство.
А вот Миша… Выражение его лица стало нечитаемым. Невозможно было понять, что он чувствует. И ей, Злате, стало не по себе от увиденного. Внутри все заныло, заскулило от едкого ощущения собственной вины.
– Ты бы лучше о Паше подумала! – не унималась Полина. – Ты посмотри, что он с ним сделал! Это – твоя благодарность за то, что Павел все это время заботился о тебе? Ты решила защитить этого урода?
Слова матери лишь утроили ощущение вины. Оно стало столь сильным, что перевесило все остальные чувства.
Вплетаясь