на ваш счет кой-какие подозрения, но вполне увериться в том, что я имею дело с принцессой тугов, мне пришлось лишь после того, как я застал вас за упражнениями с платком. И такая романтическая особа окончит на самой прозаической английской виселице! Недурно, право, недурно!..
– И с тех пор вы пользовались вашим открытием для того, чтобы убивать все, что было во мне живого, – с горечью продолжала она. – Вы превратили мою жизнь в сплошной ад.
– Ад! – изменившимся голосом повторил он. – Вы знаете чувства, испытываемые мною к вам. Если я иногда и командовал вами угрозой огласки, то только потому, что находил вас слишком нечувствительной к голосу моей любви.
– Любви! – с горечью в голосе вскричала она. – Как можно любить человека, который то и дело грозит вам позорной казнью? Но вернемся к предмету нашего разговора. Вы обещаете мне полную свободу, если я устрою для вас это дело?
– Да, – был ответ Копперторна. – Вы получите возможность уехать отсюда, когда это дело будет сделано, как только вам заблагорассудится уехать.
– Вы клянетесь в этом?
– Да, клянусь.
– Ради того, чтобы получить свободу, я сделаю все, что угодно! – вскричала она.
– Нам никогда не представится такого удобного случая, как теперь, – продолжал Копперторн. – Молодой Терстон уехал, а его друг крепко спит. Вдобавок он слишком глуп, чтобы подозревать что-нибудь. Завещание написано в мою пользу; когда старик умрет, мне будет принадлежать все – до последней травки, до последней песчинки.
– Почему же вы не сделаете этого сами? – спросила его собеседница.
– Ну, эти дела совсем не в моем вкусе, – возразил он. – Кроме того, я не набил себе руку в обращении с этим платком – «румалом», как вы его называете. А от него не остается никаких следов. В этом вся выгода этого приспособления.
– Какая гадость: убить своего благодетеля!
– Зато какой святой подвиг – сослужить службу Бовани, богине убийства! Я достаточно знаком с вашей религией, чтобы понять это. Если бы ваш отец находился здесь, решился бы он на это дело?
– Мой отец был величайшим «Борка» всего Джюбльтура, – гордо отрезала гувернантка. – Он погубил в своей жизни людей больше, чем считается дней в году.
– Я охотно заплатил бы тысячу фунтов, чтобы не повстречаться с ним, – смеясь, заметил Копперторн. – Но что сказал бы теперь Ахмет Кенгхис-Кхан, если бы увидел, что его дочь колеблется – воспользоваться ли ей или не воспользоваться таким удобным случаем сослужить службу богине? До сих пор вы действовали безукоризненно. Он, наверное, улыбался, видя, как душа маленькой Этель полетела к этой вашей божественной ведьме.
Я думаю, что это было даже не первым вашим убийством. Возьмем, например, дочку этого немца-коммерсанта… Эге! Я вижу по вашему лицу, что я снова прав. И вот, после стольких подвигов, вы колеблетесь теперь, когда нет никакой опасности и когда дело представляется легче легкого! Кроме того, совершив этот поступок, вы освобождаетесь от необходимости