позвольте рассматривать ваше появление в моем доме не только как визит вежливости, но и как акт дружбы и взаимной симпатии…
И р и н а. Мне приятно это слышать.
Б е р г. Да-да, ведь мы старые друзья. И я никогда не забуду гостеприимства, которое мне было оказано в Ленинграде.
Г а м с у н. Вы впервые в Норвегии, фру?
И р и н а. Да.
Г а м с у н. Как вам понравилась Норвегия?
И р и н а. Я еще не много успела осмотреть. Но мне нравится ваша суровая и прекрасная природа – скалы, голубые снега и синие фиорды. Я знала их и раньше по вашим книгам, господин Гамсун, и по картинам ваших художников – Мунка, Гуде, Тауло… И все вы не обманули меня…
Г а м с у н. Давным-давно, фру, мне также довелось побывать в Петербурге. Я тогда написал книгу о своих впечатлениях.
И р и н а. Я читала ее. Но с тех пор многое изменилось в России.
Г а м с у н. Возможно. Однако черты национального характера, люди, их психология, надо полагать, остались неизменными…
И р и н а. Нет, изменились и наши люди, и их психология.
Г а м с у н (с улыбкой). Вероятно, вы исходите из формулы Маркса – бытие определяет сознание. Я не разделяю этой точки зрения.
И р и н а. Почему?
Г а м с у н. Потому, что убежден в обратном. Сознание, дух человека не подчиняются никакому бытию, а, напротив, властвуют над ним.
Б е р г. Правильно! И я, как прежде, во многом не согласен с вами, коллега. Да, не согласен!..
Е л е н а. Отец, фру Ирина у нас в гостях…
Б е р г (горячо). Тем более я обязан говорить с нею прямо. Я внимательно прочел, фру Ирина, отчет о вашей диссертации, в частности раздел, в котором вы резко критикуете мои философские воззрения. И решительно с вами не согласен!.. Решительно!..
Г а м с у н. Хотя я не физик и не философ, но хотел бы знать, в чем существо ваших разногласий?
Б е р г. Фру Ирина, как и все советские ученые, настаивает на том, что материализм – единственно верная философия, а материалистическая диалектика – единственно верный метод в науке. (Ирине.) Так?
И р и н а. Я рада, что вы точно формулируете нашу позицию, профессор. Это уже шаг вперед…
Г а м с у н. То же самое, Рикард, они провозглашают в литературе. В живописи. И даже в музыке!.. Они ждут от всех художников признания социалистического реализма. Кажется, это называется так, фру?
И р и н а. Да, так.
Г а м с у н. Значит, вы хотите всех стричь под одну гребенку?
И р и н а. Вот это уже не так, господин Гамсун. Сожалею, что, запомнив термин «социалистический реализм», вы не дали себе труда его правильно понять.
Г а м с у н. Возможно! Но не кажется ли вам странным, что, например, я – Кнут Гамсун – стал мировым писателем, хотя понятия не имел о вашем социалистическом реализме? Скажите прямо.
И р и н а. Если прямо, то мне кажется странным другое: что ваш талант растрачен на проповедь индивидуализма, презрения к людям, апологетику грубой силы. Вашего зрения художника хватило на то, чтобы ярко и точно увидеть и передать поэзию норвежской природы, ее суровую красоту. Но вы оказались бессильны и слепы, когда заговорили о норвежском народе. Вы устами своего