вечер в месяц вместе. Иногда они встречались где-нибудь на полпути, иногда ездили друг к другу. В этом месяце была очередь Пола ехать к другу, так что они устроили ранний ужин. Пол никогда не ночевал вне дома; он всегда был мизантропом, что только усиливалось с возрастом, а в последнее время он испытывал острое отвращение ко всем кроватям, кроме своей собственной. Интерпретации Эрнеста относительно гомосексуальной паники и его же шуточки о том, что ему стоит возить с собой свои обожаемые простыни и матрас, Пол выслушивал с каменным лицом.
Эрнеста раздражала все усиливающаяся любовь Пола к самокопанию, так как ему в путешествиях не хватало компаньона, каким раньше был Пол. Пол был прекрасным специалистом в области психотерапии – он когда-то провел год на соискании в Юнгианском институте в Цюрихе, – но из-за его любви к сельской жизни денежные поступления от его старых пациентов сильно сократились. Основным источником его доходов была психофармакологическая практика в психиатрической лечебнице графства. Но истинной его страстью была скульптура. Работая со стеклом и с металлом, он переносил на графическую форму свои глубинные психологические и экзистенциальные проблемы. Эрнест больше всего любил работу, которую Пол посвятил ему: массивная глиняная чаша, внутри которой, вцепившись в огромный валун, стояла маленькая медная фигурка, с любопытством рассматривавшая что-то за пределами сосуда. Пол назвал ее «Сизиф, наслаждающийся видом».
Они обедали в «Граци», небольшом ресторанчике в Норт Бич. Эрнест приехал прямо из офиса в аккуратном светло-сером костюме и жилете в черно-зеленую клетку. Наряд Пола – ковбойские сапоги, клетчатая рубашка а-ля «Дикий Запад» и галстук «поло» с большим бирюзовым камнем – плохо сочетался с его острой профессорской бородкой и толстыми стеклами очков в тонкой оправе. Он напоминал нечто среднее между Спинозой и Роем Роджерсом[17].
Эрнест заказал себе плотный ужин, тогда как Пол, вегетарианец, к вящему неудовольствию официанта-итальянца, отверг все его заманчивые предложения и ограничился салатом и поджаренными маринованными цуккини. Эрнест, не теряя времени зря, вводил Пола в курс событий прошедшей недели. Макая в оливковое масло фокаччо[18], он рассказал о встрече с Нан Карлин в книжном магазине, после чего ударился в сожаления о трех женщинах, которых он упустил на этой неделе.
«Ты в своем репертуаре – ни одной юбки не пропускаешь! – заметил Пол, глядя на него сквозь толстые стекла очков и ковыряясь вилкой в салате радиччио. – Только послушай, что ты говоришь! К тебе подходит красивая женщина, и по той простой причине, что ты видел ее двадцать лет назад…»
«Не просто „видел“, Пол; я был ее терапевтом. И это было десять лет назад».
«Ну десять лет. Она была членом твоей терапевтической группы, присутствовала на нескольких сеансах десять лет назад – черт возьми, сто лет назад! – и теперь у вас с ней не может быть иных отношений. Может, она страдает от сексуальной