реальных перемен после какой бы то ни было формы психологического воздействия. Так что Фрейд терпел Ференци, испытывал к нему некоторую симпатию, насколько он вообще умел симпатизировать. Он брал Ференци с собой на отдых и подвергал его психоанализу во время совместных прогулок. Но каждый раз, когда Ференци слишком далеко заходил в своих экспериментах, каждый раз, когда разработанные им процедуры грозили принести психоанализу дурную славу, Фрейд обходился с ним круто, очень круто. Есть письмо, где Фрейд поносит Ференци, говоря, что у того наступил третий пубертат».
«Разве Ференци не заслужил подобное обращение? Разве он не спал со своими пациентками?»
«Я не уверен. Это возможно, но мне кажется, что он преследовал ту же цель, что и ты, – стремился каким-то образом гуманизировать терапию. Прочитай эту книгу. Мне кажется очень интересным момент, посвященный „двойному“ или „обоюдному“ анализу, как он его называет. Один час он анализирует пациента, а следующий час пациент анализирует его. Я дам тебе эту книгу – когда ты вернешь мне предыдущие четырнадцать. И заплатишь штраф за то, что задержал их».
«Спасибо, Пол. Но у меня она уже есть. Стоит на полке, ждет своей очереди. Но твое предложение дать мне ее почитать… Я тронут, можно даже сказать, ошеломлен».
Двадцать лет Пол и Эрнест рекомендовали друг другу книги, в основном романы, но и специализированную литературу. Коньком Пола была современная проза, особенно те произведения, которые укрылись от взгляда или были отвергнуты нью-йоркским истеблишментом, тогда как Эрнест любил удивлять друга работами ныне покойных и порядком подзабытых авторов – Джозефа Рота, Стефана Цвейга, Бруно Шульца. Но книгами они не обменивались никогда. Пол вообще не любил делиться – даже едой, хотя Эрнесту всегда хотелось попробовать то или иное блюдо. Стены его дома были заставлены книгами, и он частенько неспешно просматривал их, с удовольствием вспоминая старинную дружбу с каждой из них. Эрнест тоже не любил давать книги почитать. Даже самые незначительные эпизоды он читал внимательно, с карандашом в руке, подчеркивая моменты, которые тронули его или заставили задуматься, чтобы впоследствии, возможно, использовать их в своих собственных произведениях. Пол разыскивал интересные поэтические слова и образы, Эрнест – идеи.
Приехав домой, Эрнест в течение часа изучал записи Ференци. Еще он задумался над комментариями Сеймура Троттера относительно роли правды в терапии. Сеймур говорил, что мы должны показать пациентам, что едим свою собственную стряпню, что чем более открыто, более естественно ведем себя мы, тем выше вероятность того, что пациенты последуют нашему примеру. Несмотря на общую неприязнь к Троттеру, Эрнест чувствовал, что что-то в нем есть от мудреца.
А что, если последовать совету Троттера? Раскрыться перед пациентом полностью? До рассвета Эрнест решился: он проведет эксперимент с использованием радикально эгалитарной терапии. Он будет абсолютно откровенен и преследовать будет одну лишь цель – установление аутентичных