желая отпраздновать возвращение своего кумира, устроит великолепный праздник, где будут царить новые императорские высочества, а ей придется разыгрывать роль счастливой супруги и искусной хозяйки дома.
Карета остановилась у крыльца, и, когда Лаура вышла из нее, первые лучи зари позолотили небо, а птичий хор радостно грянул хвалу Творцу Вселенной. Лаура чувствовала себя гораздо лучше, но, очевидно, на ее лице еще заметны были следы перенесенной бури. Она вошла в дом в тот самый час, когда садовники меняли в вазах цветы, и Аделина торопливо сбежала по лестнице ей навстречу. Насупив брови, она сурово оглядела свою хозяйку.
– Чем это они вас там так огорчили? – спросила она, не утруждая себя экивоками. – И почему вы одна? И в слезах? Может, вы их и вытерли, но я-то вижу, что вы плакали.
– Пойдем ко мне в спальню, там удобнее говорить, чем на лестнице, – ответила Лаура, беря под руку свою «камер-даму», как любила она называть горничную. – Пусть мне принесут чего-нибудь горяченького, и я лягу. У меня такое впечатление, словно меня отколотили палками.
– И это все из-за того, что вы поехали в театр вместе с мужем? Обычно колотушки получают актеры на сцене. Хотите принять ванну? Вы немного расслабитесь.
– Я приняла ванну перед отъездом, а сейчас боюсь, в ней усну. Но я хочу увидеть моего сыночка!
– И перебудить весь дом? Даже не думайте, лучше расскажите, что с вами случилось!
И, тесно прижавшись друг к другу, они вошли в уютную, пышную спальню Лауры, где она чувствовала себя лучше, чем в любых других покоях замка. Белая с золотом и небольшими бирюзовыми вставками, она как нельзя лучше подходила златокудрой Лауре, соответствуя ее вкусам и пристрастиям. Здесь все – каждая мелочь, каждый пустячок – говорило, что вы находитесь в святая святых утонченной, кокетливой красавицы, умеющей позаботиться о своей красоте. Но сейчас изысканная обстановка противоречила душевному состоянию хозяйки…
Войдя, Лаура бросилась на постель и разразилась отчаянными рыданиями. Аделина посмотрела на нее, покачала головой и вышла. Через несколько минут она вернулась с позолоченным подносом, на котором стояла чашка дымящегося кофе. Поднос она поставила на ночной столик, а сама приподняла сотрясающуюся от всхлипываний Лауру.
– Выпейте, – попросила она, – согреетесь.
Душистый кофе обжигал, но Лаура проглотила его почти залпом, а вместе с кофе и коньяк, который Аделина налила ей в ту же чашку. Показалось, что она отхлебнула жидкий огонь: по телу пробежала судорога, и Аделина поспешила расстегнуть на Лауре платье и принялась растирать ее лучшим одеколоном Фарина, как известно, прекрасным средством от переохлаждения. По счастью, мадам Жюно отличалась крепким здоровьем. Хорошенько растерев, Аделина устроила ее в гнездышке из подушек, села рядом и взяла бедняжку за руку.
– Теперь вам лучше?
– Немного. Мне хотя бы тепло. А то мне показалось, что я лежу в ледяной воде.
– Теперь