этого сделать. К тому же Аристокл был спартанским воином, и нежность, пусть даже материнская, была ему чужда. Зная это, Ариадна подавила в себе нахлынувшие эмоции и твердым голосом произнесла:
‑ Мой сын, я рада приветствовать тебя на дельфийской земле. Да укрепят твой дух боги Олимпа. Пойдем, Аристокл, я представлю тебя жрецам Храма Аполлона.
Аристоклу отвели одну из небольших комнат при храме Аполлона Дельфийского.
Семь раз луна сменяла солнце, а солнце сменяло луну. Семь раз богиня утренней зари Ирида орошала своим алым пламенем склоны дельфийских гор.
Аристокл все эти дни проводил с матерью и дельфийскими жрецами. Ариадна показывала ему храмы и библиотеки, где хранилась мудрость древних. По утрам Аристокл усердно, как всегда до седьмого пота, тренировался на стадионе, где раз в четыре года проходили Дельфийские игры. Вечерами он слушал рассказы мудрейших о богах Олимпа, о героях Эллады, о дальних странах.
И вот, вечерний закат возвестил о приходе седьмой ночи, которую встретил Аристокл в Дельфах. Потомку спартанских царей и дельфийских жрецов не спалось. Он вышел во внутренний двор храма, к которому примыкала комната, отведенная для него, и присел на каменную скамью перед белой мраморной статуей Аполлона Дельфийского.
Полная луна и множество звезд освещали статую одного из величайших олимпийских богов. Причудливые оттенки, образованные светом луны, делали это мраморное изваяние реальным. Созданный рукой великого мастера Аполлон как бы оживал в этой статуе. И казалось, он вот-вот сойдет с пьедестала и направится величественной поступью в сторону божественного Олимпа.
Аристокл долго рассматривал изваяние Аполлона Дельфийского, окруженного стройными кипарисами и многочисленными звездами, мерцающими на ночном небе.
Какая-то неведомая сила заставила Аристокла подняться с каменной скамьи. Он встал, сделал несколько шагов вперед и снова смело взглянул на олимпийского бога. Величие композиции поразило его: луна, словно светящийся нимб, венчала голову небожителя.
И вдруг, произошло то, что можно было бы назвать сном. Но Аристокл так отчетливо все видел и ощущал, что это было скорее явью. Однако явью происходящее назвать было трудно. Так явь или сон, сон или явь? Происходящее размывало границы.
Аполлон, вдруг, неожиданно опустил устремленную в небо голову и с высоты своего постамента посмотрел на Аристокла. Ни одна мышца на лице спартанца не дрогнула. Он также твердо, не шелохнувшись, стоял перед изваянием небожителя. Юноша не знал, иллюзия это или правда: как бы в глубине его сознания раздался голос. С ним говорил Аполлон Дельфийский.
«Аристокл, внимай тому откровению, которое ты сейчас услышишь. Я пришел в ваш мир издалека, из земли, покрытой вечным льдом. С земли, находящейся на далеком севере. Имя ей Гиперборея. Большинство тех, кого именуют в Элладе Олимпийскими богами – выходцы из этой далекой страны, которую освещает Северное сияние. Оно находится там, где небесный свод удерживают Атланты