как накатывает схватка, вздымая ее живот.
– Давай!
Она задерживает дыхание, тужится, и между ногами у нее открывается еще пара сантиметров лысой головки. Теперь из ее тела показался верхний край крошечных ушек. Бетси некогда перевести дух – ее накрывает очередной волной, и эти волны безжалостно продолжают накатывать одна за другой, не ослабляя хватки, сжимающей ее лоно. Бетси тужится. Судорожно вдыхает воздух. Снова тужится. И снова. И снова. Кто-то вытирает ей пот со лба, слезы с лица, но я не отвожу взгляда от младенца. Наконец головка видна целиком.
Я осторожно двигаю руку, накрываю ладонью щечку и маленькое ушко.
– Теперь только плечи остались. Еще два толчка, и все.
Но Бетси все это уже надоело, она из последних сил тужится и выталкивает ребенка прямо мне в руки, а потом плюхается обратно на постель. Ребенок с характерным звуком высвобождается из ее тела, и единственной их связью остается скользкий серебристый жгутик.
Раздается тоненький гневный вопль, но женщины Бетси не аплодируют, не радуются. Они молча наблюдают и ждут моих слов.
– Привет, детка, – шепчу я, потом поднимаю ребенка так, чтобы Бетси его видела. – У тебя еще одна дочка.
– А-а, – удрученно говорит она и приподнимается на локтях, чтобы разглядеть ребенка.
Дела мои еще не закончены, и я неторопливо ими занимаюсь. Положив новорожденную между ног матери, я перерезаю пуповину ножницами. Как только эта первородная связь оборвана, я перевязываю пуповину шнурочком. Потом опускаю руки в ведро с водой, мою их, вытираю и, сунув большой палец в рот малышки, провожу им по ее нёбу. Волчьей пасти нет. Еще одно маленькое чудо, которое я записываю в уме при каждых успешных родах. Обтирая с извивающегося скользкого младенца кровь и мягкую воскообразную смазку, я поглядываю на Бетси – нет ли излишнего кровотечения? Но вроде бы все в порядке.
Женщины убирают Бетси волосы с лица, умывают, поят чуть теплым чаем. Они помогают ей сесть и переодевают в чистую рубашку. Готовят к кормлению.
– Ты такая красавица, – говорю я малышке, потом добавляю: – Смотри, как тебя любят.
Остается только молиться, чтобы это было правдой.
Чарльз Кларк так безумно хочет сына – это их третий ребенок за четыре года, – что, если он не поостережется, это стремление может убить его жену. А Бетси так хочет сделать мужу приятное, что никогда ему не откажет.
С матерью и ребенком, похоже, все в порядке, так что я заворачиваю малышку в чистую мягкую пеленку и протягиваю Бетси. Она подносит кулек к груди и шипит от боли, когда девочка берет сосок. Живот у нее снова сводит схваткой, и наружу выходит послед. Он меня тоже интересует – я обследую его, убеждаюсь, что цел, что в теле ничего не осталось. Тут тоже все нормально, и я бросаю послед в ведро.
– Еще кое-что, – предупреждаю я.
Бетси кивает. Ей не впервой.
– Потерпи. Всего несколько секунд. Но может быть больно.
– Ну давайте.
Я массирую